Две ложи

Василий Григорьевич Авсеенко Двѣ ложи

Великолѣпный Никъ-Никъ, котораго мы видѣли въ маѣ на елагинской «стрѣлкѣ», еще не уѣхалъ за-границу. Множество обстоятельствъ задержали его въ Петербургѣ. Во-первыхъ, брянскія акціи не оправдали ожиданій. Онъ разсчитывалъ, что послѣ срѣзки купона онѣ въ одну недѣлю вернутъ прежнюю цѣну 506, а между тѣмъ онѣ и теперь стоятъ на 470. Это урѣзало его бюджетъ. Онъ хотѣлъ наверстать на «конкѣ», но прозѣвалъ время, а по 122 купить не рѣшился.

Во-вторыхъ, Никъ-Никъ чрезвычайно заинтересовался игрою «поло» и прекрасно чувствовалъ себя среди блестящаго кружка молодежи, отдающаго свои досуги этому новому и неоспоримо благородному развлеченію. Для него это тѣмъ удобнѣе, что посѣщая арену Крестовскаго острова, онъ иногда завтракаетъ у одной француженки тамъ же, и обѣдаетъ у одной русской барыни на Каменномъ.

Въ третьихъ, когда въ Петербургѣ былъ полученъ единственный кусокъ новаго цвѣтного полотна для сорочекъ, изумительнаго рисунка въ крупную голубую, розовую и желтую клѣтку самыхъ блѣдныхъ тоновъ, Никъ-Никъ тотчасъ перехватилъ эту новость, и оказался единственнымъ во всемъ Петербургѣ обладателемъ сорочекъ, созданныхъ въ Лондонѣ къ юбилею королевы Викторіи – дивныхъ сорочекъ въ крупную голубую, розовую и желтую клѣтку. Это произвело сенсацію, всѣ бросились искать этихъ клѣтокъ, но ни нашли. Были какъ будто похожія, но такихъ точно не было. А французъ-рубашечникъ объявилъ, что выписывать вновь не станетъ, потому что въ срединѣ лѣта уже некому будетъ шить. Понятно, что при такихъ условіяхъ Никъ-Никъ не могъ покинуть невскую столицу, не исчерпавъ до конца эффекта розовыхъ, голубыхъ и блѣдно-желтыхъ клѣтокъ.

Наконецъ, въ четвертыхъ, явилось еще обстоятельство особой важности. На обѣдѣ у старой княгини Троевѣровой, который Никъ-Никъ, какъ знаютъ читатели, предпочелъ всѣмъ болѣе заманчивымъ, но и болѣе легкомысленнымъ приглашеніямъ, и гдѣ онъ надѣялся быть замѣченнымъ особами съ вѣсомъ, – на этомъ обѣдѣ княгиня Троевѣрова, освѣдомившись, что онъ предполагаетъ воспользоваться заграничнымъ отпускомъ, посмотрѣла на него какъ бы съ сожалѣніемъ, покачала укоризненно головой и сказала:

– Ахъ, господа, господа; все-то у васъ заграница на умѣ. Не умѣете вы любить отечественное.

Никъ-Никъ при этомъ такъ и обмеръ, а сидѣвшій рядомъ старый князь Сѣцкій улыбнулся съ свойственной ему благожелательностью, и произнесъ:

– Нынче начинаютъ, княгиня, любить отечественное. У меня есть дѣльные молодые люди, которые совсѣмъ не стремятся заграницу, развѣ только въ казенную командировку, по служебной надобности.

Этотъ обмѣнъ замѣчаній до такой степени смутилъ Никъ-Ника, что онъ подумалъ-было совсѣмъ отказаться отъ заграничной поѣздки. Потомъ, однако, успокоился, узнавъ, что самъ князь Сѣцкій уѣхалъ въ Aix-les-Bains, а сама княгиня Троевѣрова выхлопотала своему племяннику пособіе на поѣздку въ Трувиль, для поправленія здоровья.

Такимъ-то образомъ Никъ-Никъ позастрялъ въ Петербургѣ, и въ прошлую субботу поѣхалъ въ Коломяги открывать скаковой сезонъ.

У него былъ спеціальный костюмъ для скачекъ: черный жакетъ съ чрезвычайно длинными и круто закругленными фалдами, панталоны изъ бѣлой фланели и свѣтло-сѣрый цилиндръ. Все это превосходно дополняло знаменитыя розовыя, голубыя и желтыя клѣтки.

Никъ-Никъ побывалъ въ членской бесѣдкѣ, поздоровался съ знакомыми, и узнавъ о побѣдѣ «Гароты», выразилъ сожалѣніе, что опоздалъ къ началу, такъ какъ непременно поставилъ-бы на нее двѣсти рублей. – И былъ-бы въ отличномъ выигрышѣ, э? – добавилъ онъ, обводя ближе стоявшихъ весело-вопросительнымъ взглядомъ.

Затѣмъ онъ проникъ на галлерею, и облокотясь спиною о барьеръ, обвелъ биноклемъ длинный рядъ переполненныхъ ложъ. Цѣлый цвѣтникъ совершенно лѣтнихъ шляпокъ, туалетовъ и улыбающихся лицъ. И вся интересная грядка выровнена по шнурку, не то что въ парижскомъ Лоншанѣ, гдѣ нѣтъ ложъ, и дамы напоминаютъ собою дико-растущіе цвѣтки, разбросанные здѣсь и тамъ. Знакомыхъ – почти вся трибуна. Но бинокль Никъ-Ника особенно внимательно остановился на двухъ ложахъ. Изъ одной виднѣлась желтая, длинная физіономія дамы лѣтъ пятидесяти, одѣтой въ темные цвѣта, съ дорого стоющею чопорностью, и рядомъ громадная голова старца, лысаго, съ сѣрыми бровями и совершенно бѣлыми бакенами. Такія головы бываютъ или у очень заслуженныхъ дворецкихъ, или у тѣхъ крупныхъ петербуржцевъ, которые рѣшили, что въ ихъ рангѣ можно не заниматься наружностью, тѣмъ болѣе, что сколько ни занимайся ею, все равно толку никакого не выйдетъ.

Въ другой ложѣ Никъ-Никъ разглядѣлъ даму Уже не первой молодости, но еще очень моложавую, очень элегантно одѣтую, и рядомъ съ нею дѣвушку-подростка, лѣтъ пятнадцати, въ шляпкѣ англійскаго фасона и бѣломъ платьицѣ. Изъ-за нихъ выдвигалась рыжеватая голова барона Шпицгоха, и сверкалъ его бѣлый жилетъ изъ-подъ чернаго вестона съ бутоньеркой. Никъ-Никъ намѣтилъ эти две ложи и поднялся наверхъ.