Две луны

— Ух, повеселились!.. — хвастался, тряся бородой и вихрами похожий на лохматого жирного гоблина поп Гаврила, придя в колледж после выходных. — Разгромили выставку проклятых чертей-эволюционистов!.. Я тому профессору лысому очки и харю разбил. Надо было ему в зад фальшивую косточку ихтиозавра запихнуть… Эволюция — это сатанинский бред. Ловкая выдумка скотов-ученых!.. Все так называемые «окаменелости» — подделки. Не было никаких мамонтов и птеродактилей. Бог за шесть дней сотворил весь мир — включая светила и животных — семь тысяч лет назад!.. И человека вылепил из праха земного… А тот, кто верит в эти россказни про эволюцию — будет на большом вертеле жариться в аду!..

И надо же мне было — из какого-то странного упрямства — заикнуться, что я материалист и считаю, что человек произошел от спустившейся с дерева обезьяны. О, Гаврила меня люто возненавидел!.. Чего только он не творил со мной на переменках. Да и на уроках — если учитель выходил.

Ударом тяжелого — как гиря — кулака поп Гаврила отправлял меня валяться на пыльный истоптанный пол. Потом — потянув за волосы — заставлял подняться. Как пьяный верблюд — плевал мне в лицо. И снова валил меня — на этот раз лягнув в живот ногой. Было больно, как если бы ножища Гаврилы заканчивалась копытом.

Помню — на уроке биологии, когда учительница куда-то отлучилась, поп Гаврила, под общий галдеж, размашистыми шагами подошел ко мне. Схватил меня за ухо. И скрипнул львиными челюстями:

— Ну что, свинья неверующая?.. Думал: сядешь на заднюю парту — я тебя не достану?..

Поп Гаврила раскрыл мой учебник биологии на странице с фотографией орангутанга. Оскалился:

— Что — дедушка твой?!..

Дернув меня за ухо — Гаврила резко впечатал меня физиономией в стол. Мне повезло, что я не сломал нос.

Гаврила вырвал из моей тетрадки листок. Свалял в ком и запихнул мне в рот:

— Жри, мразь!..

Я отчаянно закашлялся.

Поп Гаврила толкнул меня. Я грохнулся вместе со стулом — ногами вверх.

Меньшая часть группы наблюдала за расправой с трепетом — как бандар-логи за гипнотизирующим танцем змея Каа. Но большинство «сварщиков» гудело и улюлюкало — выражая свое восхищение попом Гаврилой. У нас в колледже было так: кто более отъявленный хулиган, у кого тяжелее кулачища — перед тем встают на задние лапки.

— Что здесь происходит?.. — аж розовая от возмущения, спросила выросшая на пороге аудитории преподавательница.

Но поп Гаврила уже сидел чинно за партой — теребя свою густую бороду. Мне оставалось только выплюнуть бумажный комок, поднять стул, отряхнуться — и тоже сесть.

Бьюсь об заклад: учительница — по крайней мере — догадывалась, что случилось за время ее отсутствия. Но быка попа Гаврилу побаивался и преподавательский состав. Только перед бравым Полковником православный активист замирал по стойке «смирно».

Что еще сказать?..

А то, что с той же силой, что и поп Гаврила, меня ненавидел другой кабан — конопатый Адольф. Впрочем, сухопарый и вытянутый — Адольф казался мне больше похожим на длинноногого горного архара, чем на кабана. Лицо Адольфа — покрытое бурыми и рыжими пятнами — напоминало корку гнилого апельсина.

Если поп Гаврила защищал «традиционные православные» — то рыжий Адольф «исконно русские» ценности. Между собой громилы ладили — как две головы дракона.

«Я социал-националист!..» — гордо вскидывал голову рыжий Адольф. Врагами Адольфа были анархисты, коммунисты, тюрки, таджики, монголоиды и просто смуглые брюнеты.

В первые дни моей учебы в колледже рыжий Адольф поймал меня. Припер к стенке. И — выдыхая изо рта зловоние — спросил:

— Ну-ка, салага. Ты за русских против жидов и чурок?..

Возможно — вы посмеетесь над тем, какой я дурачок без нормально работающего инстинкта самосохранения. Но совесть не позволила мне ответить: «Угу». Я пролепетал, что ко всем национальностям отношусь одинаково уважительно. И что считаю: народы Земли должны жить в мире.

Адольф позеленел от ярости, как зомби:

— Ах ты ж кусок нерусского дерьма!..

Чертов нацик врезал мне коленом в живот. Я сложился пополам. Рыжий Адольф огрел меня по голове. И затем опрокинул на пол.

Стараясь прикрывать затылок руками — я скорчился на пыльном заляпанном линолеуме. А Адольф — хрипя и рыча — самозабвенно топтал меня ногами в шипастых ботинках.

С губищ рыжего урода лилась отборная брань. Из которой самым мягким было:

— Да я тебя — ублюдка — на шашлык порублю!.. Выкидыш японской проститутки!..

С того дня рыжий Адольф смотрел на меня, как крокодил на детеныша зебры. Не было переменки, на которой рябой националист не унизил бы меня, не оскорбил бы, не двинул бы мне кулаком в живот или в челюсть…

Так я прозябал — приученный терпеть издевательства. В свои семнадцать лет я был битым жизнью, как футбольный мяч. И бесполезно было искать защиты у родителей. Им нужно было только, что я учился на «хорошо» и «отлично».

Я отдыхал душой лишь за чтением Шахнаме и Рамаяны — старинных преданий о героях и красавицах. Сказания восточных народов были точно переливающиеся огнями самоцветы. Когда живешь в черно-сером мире — так не хватает ярких красок!..