Две недели до любви

Я резко поднимаю голову и вижу, что ее брат стоит впритык к пассажирской двери. Под мышкой у него зажат какой-то огромный черный сверток. Рядом с ним – Кензи со стопкой бумаги в руках.

Они смотрят внутрь с одинаково испуганными лицами. Наверно, боятся, что помешали чему-то.

– Ты ведь можешь отвезти Брэндона в «Заводь», да? – спрашивает Кензи. – Я сказала, что ты будешь не против.

– А зачем тебе? – обращается к брату Челси.

Брэндон переминается с ноги на ногу и показывает на сверток:

– Кензи помогла мне распечатать огромный плакат. Для «Обитателей». И флаеры тоже. – Он кивает на стопку бумаги. – Там, в главном здании. Эрл тоже был там… сказал, что у Клинта на сегодня никаких экскурсий. Так вы это… вы на каноэ катались, так?

Слово катались висит в воздухе. Я ощущаю мокрое прикосновение шорт к ногам. Челси все еще пахнет рекой. В кроссовках у меня целые озера разлились. Катались, ага. Я надеюсь, что Брэндон с Кензи именно так и решили.

– Я подумал… Мы можем повесить плакат в главном окне и разложить флаеры по всему городу, – говорит Брэндон.

– Брэнд, а тебе не приходило в голову, что его родителям не понравится, что ты захламляешь их ресторан своей макулатурой? – спрашивает Челси.

– Не спросишь – не узнаешь, – отвечает он. – Но прежде, чем они откажутся, пусть хоть посмотрят на мой плакат.

Дверь визгливо скрипит, когда он открывает ее. Брэндон пихает сестру ближе ко мне. Вот идиот…

– Я… у меня сейчас особо никаких дел… Могу помочь вот с этим, – предлагает Кензи, поднимая повыше флаеры.

– Ничего, мы справимся. Спасибо, – отвечает Челси.

Они же не будут из-за меня ссориться, правда? Я трясу головой. Все это так тупо. Сколько раз мне еще придется отказать этим девчонкам?

– Спасибо, Кенз, – отзываюсь я. – Но мы же справимся, так, Брэндон?

Кензи как-то погрустнела. Но что мне оставалось делать? В салоне места для нее нет; тут и трое-то еле влезают. Если я попрошу Челси выйти, это будет выглядеть как-то грубо, да? Дело не в том, что мне так уж приятна ее компания. Да?

Кензи передает Брэндону стопку флаеров.

– Давайте уже поедем, а? – зычно призывает Брэндон; голос его отпрыгивает от приборной панели. – Поехали!

Челси Центровой

– Клинт, – говорю я, когда мы все вываливаемся из грузовика. Брэндон зыркает на меня, перед тем как побежать к ресторану. Я отвечаю ему тем же. Тишина по дороге в Бодетт была просто невыносимой, и он не мог этого не заметить. Я, наверное, лопну, если не докопаюсь до причины, если не пойму, почему Клинт отталкивает меня.

Перед самым входом в ресторан Брэндон поворачивается ко мне, качает головой и исчезает в дверях. Я спешу за ним, пытаясь догнать Клинта.

– Эй, Клинт. Поговори со мной, – умоляю я, следуя за ним.

После обеденной суматохи на всех столах остались украшения в виде смятых салфеток и пустых тарелок с остывшим ломтиком картофеля фри или долькой помидора. От стаканов со льдом на отполированном дереве остались причудливые узоры. В воздухе висит густой запах масла для жарки и крема от загара; это сочетание так же привычно, как вода и мыло.

Мои слезы – как свора собак на поводках. Как ни пытаюсь сдерживать их, они все тянутся вперед. Я опускаю голову. Брэндон уже напал на Джина; он раскладывает на полу свой плакат. Сесилия улыбается ему; от усталости волосы ее поникли и висят вдоль лица.

Но вот она переводит взгляд на нас – на меня и Клинта, все еще мокрых до нитки и смущенных. Она внимательно осматривает злобно сжатые челюсти Клинта, изучает мое лицо, горячее от неловкости. Брэндон наконец заканчивает свою презентацию и переводит дух.

– Брэндон, – говорит Сесилия, откидывая со лба длинную каштановую прядь и подхватывая пару пустых стаканов. – Мы будем рады увидеть твой плакат у нас в окне. А пока почему бы вам с Клинтом не пройтись по городу? Он бы тебе показал, где еще тебе разместить свои объявления. А Челси подождет вас тут.

Брэндон бежит к двери, по пути хватая Клинта за руку. Он вприпрыжку спешит наружу, волоча Клинта за собой, и радостно напевая «Сесилию» Пола Саймона.

Я все еще неодобрительно качаю головой, когда меня зовет Сесилия:

– Подойди сюда, Челси.

Она кивает в сторону кухни.

Я следую за ней; мне все еще хочется плакать. Сейчас, наверное, даже больше, чем раньше. Если она хоть слово мне скажет, глаза у меня превратятся в машину для поливки газонов и зальют всю кухню ресторана; с каждой стальной поверхности, от вытяжек до жироуловителей, будет капать вода.

– С посудой не поможешь? – спрашивает Сесилия.

Помогу, хотя все это немножко странно. Но по крайней мере будет чем занять руки, и не придется смотреть Сесилии в глаза. Я смогу опустить голову, смотреть себе на руки, и она не узнает, что я готова разрыдаться из-за ее сына. Что я на грани истерики из-за того, что он отказал мне. Я ему не нужна в том же смысле, в каком он нужен мне.