Две недели (СИ)

— Вы же не думаете, что я вас отпущу, пока не буду уверен в вашей полной безопасности? — обезоруживающе улыбнулся между тем Ярослав Викторович, ни мало не смущенный ранним часом и прочими условностями. — Подобные симптомы снимаются элементарно.

— Тогда это перевод продукта, — с сожалением заметил Богданов.

— Это эстетическое и вкусовое удовольствие от употребления напитка, — торжественно возразил Ярослав Викторович, подчеркивая свои слова выразительным жестом, и удивленно посмотрел на Богданова. — Я не понял, Саша, вы отказываетесь?

— Ни в коем разе, — твердо заявил Богданов.

Некоторое время они молча потягивали коньяк, наслаждаясь вкусом и ароматом, согласно наставлениям Розенталя, и, когда, по мнению Богданова, приличия были соблюдены, он поинтересовался:

— Ярослав Викторович, а почему вы сказали, что я пришел вовремя?

— Так ведь наш Аркадий заболел! — воскликнул Розенталь.

Опять повисло молчание, и Игорь почувствовал, как Богданов пнул его под столом. Похоже, это означало приказ подключиться к разговору.

— Но ведь вы профессор медицины, — осторожно начал Игорь, — отвезли бы в клинику, обследовали.

Розенталь от изумления даже бокал поставил.

— Мальчик мой, вы представляете кто я? Хотя бы в целом.

Назвать его сущностью у Игоря язык не повернулся, а Богданов помогать не собирался.

— Я величайший диагност из всех, с кем вы имели дело, — откинувшись на спинку кресла, пояснил Ярослав Викторович. Он отпил еще глоток, прищурился и продолжил. — Мало того, определив заболевание, я способен постичь его природу и, на основе современных исследований, разработать методику лечения. В некоторых случаях.

— Ух ты, — вырвалось у Игоря.

— Совершенно верно, — согласился Ярослав Викторович.

— Простите, но как тогда ваша жена…

— Анна Степановна имеет наследственное заболевание, усугубленное отклонениями в раннем развитии, — с болью признался профессор. — Тут я бессилен. Мне жаль, но в данном случае…

— Ярослав Викторович, — с несвойственной ему деликатностью перевел тему Богданов, — вы про Аркашу говорили.

— Ах да, — отвлекшись от грустных мыслей, вернулся к теме Розенталь. — Так вот, ничего особенного я у Аркадия не обнаружил. Мой сын за свои двадцать три года болел всего несколько раз, и поверьте, я лечил его даже без применения таблеток и прочих новшеств. Теперь Аркаша вроде бы в полном порядке, никаких патологий, но он буквально чахнет день ото дня.

— Так где он сам-то? — подал голос Богданов, допив коньяк и ставя бокал на столик.

— Мы отправили его в санаторий. Вы же знаете, Саша, Аркадий… — Ярослав Викторович вздохнул и отвел глаза, словно выдавал довольно скверный семейный секрет, — Аркадий не унаследовал сущность, он вполне может покидать ареал обитания на сколь угодно долгий срок, вот мы с Анной Степановной и решили отправить его отдохнуть. Жаль, что придется пропустить занятия, но Аркаша талантливый мальчик, ему это не страшно

— Можем мы осмотреть его комнату? — спросил Богданов.

— Конечно. Саша, пройдите сами, я посижу немного, возраст, знаете ли.

— Тебя, похоже, здесь хорошо знают, — заметил Игорь, идя вслед за Богдановым вглубь квартиры.

— Давно знакомы. Заходи, — велел тот, толкнув дверь в комнату.

Комната Аркадия представляла собой обычное жилище консервативного студента последнего курса. Письменный стол был завален книгами, на небрежно заправленной постели валялась гитара, а стены и дверцы стенного шкафа украшали плакаты с рок группой «Рамштайн», «Агата Кристи» и портрет Эйнштейна с высунутым языком.

— Давненько я здесь не был, — озираясь, заметил Богданов. — Что скажешь?

— Ничего, — осмотревшись, решил Игорь. — Учится человек, и вон, на гитаре тренькает.

Богданов тем временем подошел к компьютеру и просмотрел диски. На подставках, по системе, понятной одному хозяину, находились музыкальные записи, игры, расширенные курсы профильных предметов и одна аудиокнига.

— «Собачье сердце», — торжественно прочитал название Богданов. — Ну, кто бы сомневался.

Он поставил диск на место, и прошел к кровати. По идее, знак, если он тут имелся, должен был находиться на неприметном месте, но в пределах видимости. Оставалось найти это место.

Игорь взял гитару и внимательно ее осмотрел.

— Дорогая вещь, и явно захватанная, видишь, как между порожков стерто? — солидно проговорил он.

Богданов, не обратив внимания на его слова, подошел к стене и нащупал гвоздь, вбитый в ногах кровати.

— Стало быть, теперь он ее сюда вешает. Дай сюда гитару.

Знак обнаружился внутри, нарисованный поверх наклейки производителя. Полицейские переглянулись и призадумались. Тут и обсуждать ничего не требовалось, и так понятно, чтобы нарисовать этот знак, надо было не просто пробраться в дом, а еще спокойно сесть, снять струны, нарисовать, затем поставить струны на место, да еще более-менее настроить инструмент.

— Может Ирочка? — с последней надеждой спросил Игорь.

В задумчивости почесав щеку, Богданов прикинул так и эдак, и слегка хлопнул Игорь по затылку.