Две недели в другом городе

– Я хотел попрощаться, – с ходу заявил он. – Холт, помимо прочего, сказал мне, что вы улетаете.

– Как дела в студии? – спросил Джек. Брезач мрачно засмеялся.

– Хаос. Все кричат друг на друга. Спорят. Даже в мужском туалете. Стайлз снова запил. Тачино рвет и мечет. Он уже дважды за сегодняшнее утро уволил меня. Никто не снял и метра фильма. Мне кажется, что работа над картиной не будет завершена раньше рождества. Ну и пусть.

Он пожал плечами.

– Я принес вам кое-что. Брезач опустил руку в карман пальто я вытащил оттуда закрытый складной нож.

– Вот, возьмите.

Вид у парня был несчастный, страдальческий.

Джек взял нож. Он подержал его на ладони, как бы взвешивая, и положил в карман пальто.

– Мне следовало воспользоваться им, – сказал он. На лице парня дрогнула мышца.

– Вонзить его в кого-нибудь. Возможно, в себя.

– Не говори глупостей, – добродушно произнес Джек.

– Я должен был убить ее вчера вечером, – сказал Брезач. – Веронику. Никому не должно сходить с рук то, что она совершила по отношению ко мне… человеку, который так ее любил… А вместо этого я выкинул идиотский номер с шампанским… Джек улыбнулся.

– На самом деле, – сказал он, – это было даже забавно. Возможно, это пойдет на пользу их браку. Он начался на реалистической основе.

– А потом позволил увести себя, как ребенка, – ненавидя себя, продолжил Брезач. – Случись это еще неделю назад, я бы остался там и дрался бы до конца… Вот чего я стыжусь более всего. Знаете, почему я разрешил Максу увести меня?

– Почему?

– Потому что, стоя там, даже тогда, когда этот негодяй наносил мне удары, я думал: «Если я затею серьезную драку, меня арестуют и, возможно, выгонят из Италии. Я не смогу доснять картину Делани, сделать свою…»

– Да, – согласился Джек, – вполне возможно.

– Я стал сговорчивым, осторожным, – сказал Брезач; его лицо побледнело, свежие порезы казались более яркими на фоне белой кожи. – Смотрите, что со мной сделал первый аромат успеха. Пройдет месяц, и я буду смеяться над этой историей. Мое благоразумие оказалось напрасным. Так мне и надо. Я заслужил такой исход. Каким человеком я стану через пять лет? Что меня ждет?

– Не бойся, – сказал Джек, – ты уцелеешь.

– Джек… – смущенно, неуверенно произнес Брезач. – Могу ли я рассчитывать на вашу помощь, если когда-нибудь она понадобился мне?

Джек задумчиво посмотрел на парня, чьи надежды обратились в прах, близорукого, печального, с порезами вокруг глаз; Эндрусу хотелось заплакать.

– Конечно, сказал он. – Позвони мне. Меня легко найти.

Джек попытался улыбнуться.

– А пока, – произнес Брезач, – вы не хотите дать мне какой-нибудь совет?

Джек взъерошил пальцами свои волосы, пытаясь найти нужные слова. Затем Джек вспомнил Кэррингтона, этого замечательного человека, и фразу, которую он сказал пришедшему к нему молодому актеру.

– Радуйся жизни, – произнес Джек.

Коснувшись рукой плеча Брезача, он направился через дверь к стойке таможни.

Через пятнадцать минут его самолет уже был в воздухе. Лайнер пронесся над ипподромом, расположенным на берегу реки, в водах которой отражались небольшие белые облака. Джек сидел у окна. Он в последний раз посмотрел вниз. Там, под ласковым средиземноморским небом, лежал залитый солнечными лучами чудесный город.

Самолет изменил курс. Джек откинулся на спинку кресла, расстегнув ремень. Воздушный корабль набирал высоту, приближаясь к Альпам.

Что ж, подумал Джек, я поприветствовал планету.