Две недели зимних четвергов

— Первым делом завтрак приготовишь. Что и как — жена объяснит. Потом на стол подашь. Пока завтракаем — корову подои и в хлеву убери. Позавтракаем — в доме полный порядок навести надо. Знаешь, как это делается, учили. После уборки займешься погребом новым. Ну, это я тебе разъясню, что к чему. А дальше видно будет. Теперь за работу. Да живо! Пулей!

Конек-Горбунок убежит, а Тимофей Денисович встает, одевается. Была у него мысль с помощью Горбунка одеваться, потом передумал. Неприятный он все-таки, железный, холодный.

Садятся они с Еленой Дмитриевной за стол. Вкусно Конек научился готовить. Супруга Тимофея Денисовича ему всю поваренную книгу прочитала. Любые блюда теперь можно увидеть на столе.

Тимофей Денисович прихлебывает чай и мечтает вслух:

— Вот весна настанет, съезжу на юг, достану саженцы пальм разных: банановых, финиковых. Пусть Горбунок расстарается, за лето вырастит. И самим хорошо будет, и на продажу можно.

Елена Дмитриевна робко возражает:

— Ведь не приживутся бананы у нас. Холодно им, наверное, будет.

Тимофей Денисович на это рассудительно отвечает:

— На то он и инопланетный, чтобы невозможное делать. Пусть старается.

Но до лета новое дело придумал Тимофей Денисович. Стал он Горбунка внаем сдавать!

Как-то кто-то из соседей набрался смелости и попросил занять чудную машинку на пару часов. Тимофей Денисович сразу этого соседа послал куда следует. Потом задумался. И сам к соседу сходил. Тот как про цену услышал — руками замахал. Но ведь любопытно, а ради любопытства какие деньги не заплатишь?

Другие соседи прослышали, тоже потянулись за наемным работником. Тимофей Денисович ладони довольно потирал, но одного боялся: как бы кто не написал куда следует бумагу о том, что он экспериментального промышленного робота в корыстных целях использует. Но время шло, никто никуда бумаг не писал. Тимофей Денисович успокоился. А у Горбунка ни часа отдыха не было по ночам стал работать. Елена Дмитриевна вздыхала печально, глядя на робота, говорила робко мужу, что, мол, исхудал работник, дать бы ему передышку. Но тот только посмеивался, дескать, чудится это все, не может машина худеть, «Жигули», вон, не худеют? Что с ним случится, с железным?

Но случилось. Вернулся как-то Горбунок с очередного найма. А у Тимофея Денисовича настроение паршивое, поругался только что с соседями. Те его укорять стали, эксплуататором и рабовладельцем назвали. И показалось Тимофею Денисовичу, что Конек слишком медленно идет, еле лапы переставляет. Рыкнул он на него:

— Ах ты, дармоед небесный! — и наподдал ногой сзади, чтобы бежал быстрее.

Медленно-медленно повернулся Горбунок к хозяину, загорелись страшным красным светом его глаза, взвились вверх передние лапы, повисли, закачались угрожающе, и двинулся он вперед, тяжело и неотвратимо, как танк.

Сосед, что на крик заглянул, не разбираясь, через забор сиганул. Елена Дмитриевна, на крыльце стоявшая, завизжала тонко, за косяк ухватилась и застыла так, шагу сделать в испуге не могла.

И Тимофей Денисович побледнел.

— Ты что, Горбунок, что ты? — забормотал он, кося глазом, куда бы бежать и спрятаться.

А Горбунок шел все так же медленно, массивно, и чем ближе к бывшему хозяину подходил, тем ярче и зловещей разгорались его глаза, тем угрожающей раскачивались лапы.

Совсем немного осталось ему до Тимофея Денисовича, когда тот, закричав страшно и непонятно «Айя-ойе-я!», кинулся наутек. Горбунок рванулся за ним, и они закружились по двору.

Бежал Тимофей Денисович, высоко вскидывая ноги, опасаясь, что ухватит его Конек, и слышал, ясно слышал, как ближе и ближе раздается металлический топот. Но тут приметил открытую дверь сарая и вскочил туда, пытаясь дверь за собой захлопнуть. Не получилось, перекосило ее что-то. Тогда он ухватил лом, стоявший тут же у стены, и когда Горбунок вбежал в сарай, со всего размаху хряснул его по спине…

Все-таки непрочную технику делают инопланетяне! Казалось бы — ну что там лом? А у Конька лапки подкосились, глазки потухли, и рухнул он, загремев, как пустое ведро. И Тимофея Денисовича током сильно стукнуло.

Вытащил он паука во двор. Потом сел рядом с ним и горько заплакал. От облегчения, перепугался очень, руки и ноги теперь тряслись и челюсть стучала. Но и от тоски плакал. Такая жизнь пропала!

С полчаса он, наверное, так просидел, успокаиваясь. И уже хотел вставать, как остановился у калитки инопланетный бесколесный экипаж, вышли из него двое, каждый о трех ногах и четырех руках. Наблюдали все-таки инопланетяне подлые за своей машинкой, ждали, чем дело кончится. Вот и дождались.

Молча прошли они во двор, молча подняли Горбунка и так же молча отнесли в свой экипаж. Ни слова не сказали Тимофею Денисовичу. Только последний, проходя мимо, поднял одну из своих рук и очень по-земному постучал пальцем по лбу.

И Тимофей Денисович ничего им не сказал. Да и что говорить было?..

Настоящее дело