Две полоски для тирана

Глянула на мужчину, что подошел к нам, и мгновенно узнала его — Артёмов младший. Что удивительно — у них у обоих одинаково холодные и отрешенные глаза, даже цвет один и тот же, голубой, как на подбор. Мужчина внимательно осмотрел меня с ног до головы, хмыкнул. Затем перевел взгляд на друга. Мне показалось, что в этот момент они оба «играют» в молчаливые гляделки, пришлось гордо вскинуть подбородок и оставаться хладнокровной. Артёмов в конечном итоге отсалютовал Игнату бокалом и подмигнул, будто одобрил выбор или что-то в этом духе.

— Где же твоя жена, а, Оскар? Прячешь от общества? Не хорошо.

Артёмов оглянулся по сторонам, видимо, не нашел жену, махнул рукой и объяснился:

— В последний раз я ее видел с дедом в компании Ярославского, похоже, пора идти…

Оскар ушел, даже не договорив фразу, я тихонько хихикнула, умиляясь от такой картины. Насколько помню, жену зовут Маша, и она его бывшая секретарша. Подумать только! А Ярославский, кажется, шоколадный магнат! Раньше таких людей я видела только по телевизору или в журнале, а сейчас могу даже пощупать каждого, уму непостижимо.

— Значит, аукцион? — спросила у Игната, пока к нам еще кто-то не подошел.

Люди столпились в кучки, вокруг сновали официанты с шампанским и закусками, один как раз остановился около нас, я на автомате взяла бокал. Литвинов отказался.

— Скорее, очередная пафосная попытка Регины Артёмовой показать, каких она благородных кровей. Эдакая цаца. Типа деньги, вырученные…

— Я так рада, что все вы сегодня откликнулись на мое приглашение!

Игнату пришлось замолчать, как и всем присутствующим. Я не видела женщину, которая говорила в микрофон, ее окружили со всех сторон, поэтому пришлось только слушать. Но, как уже успела понять — это и есть Регина Артёмова. Как-то странно, что Литвинов отозвался о матери своего друга так… пренебрежительно. Хотя, если та драка, которую я видела на видео, реально была с Артёмовым, то друзьями их можно назвать с натяжкой.

— На днях мне рассказали одну историю, которая тронула меня до глубины души, я не смогла пройти мимо такого горя.

— Ну, конечно, не смогла она, — проворчал Игнат себе под нос.

Над головами присутствующих висела плазма, ее вдруг включили и то, что я увидела на широком экране, повергло меня в шок. На больничной кровати лежала девочка, лет семи-восьми, печальная и одинокая. Вокруг нее свисало множество трубок, а на лице — кислородная маска. Малышка потеряла почти все свои волосики, а кожа оказалась до неприличного бледной, было очевидно, что ребенок борется с раком.

Ее глазки-бусинки были раскрыты, я увидела в них так много всего, но преобладало лишь одно: непреодолимое желание жить, радоваться новому дню, играть с другими детками, а не лежать в больнице и… постепенно угасать.

Я не смогла сдержать эмоций и всхлипнула, специально посмотрела вокруг, люди хоть и охали да ахали, но на их лицах не дрогнул ни единый мускул. А затем заглянула в глаза Игнату… Внешне он оставался спокойным, однако в глубине стал потихоньку таить арктический лед, одинокая слезинка скатилась по щеке, мужчина ее стер так незаметно, что другие даже не обратили внимание. Пусть ненадолго, зато я успела заметить искреннюю перемену настроения Литвинова — он на самом деле переживал, хотя пытался показаться равнодушным.

— Знаю-знаю, сейчас вы скажите — у ребенка есть родители, вот пусть и помогают ей. Но, не все так просто, господа. Знакомьтесь — Зоя Иванова, воспитанница детского дома номер шесть.

На экране сменилось фото, теперь малышка стояла на фоне того самого детского дома и держала в руках потрепанного мишку, у которого было оторвано одно ухо. Она прижала его к себе, как самое драгоценное, что было в ее жизни, и улыбалась. Здесь она была здорова — с румяными щечками и длинными, светлыми волосиками, немного вьющимися на кончиках.

Пока засматривалась на ребенка, упустила одну очень важную деталь — журналисты! Человек пять стояло с диктофонами, и трое с камерами. Один снимал все, что происходило на экране, а два других… о, нет, нет, нет!

— Ты… это бесчеловечно, — пискнула я, дергая Литвинова за рукав пиджака.

— Согласен, манипулировать толпой детдомовским ребенком — наглость.

— Да я не об этом, — обеспокоенно прошипела.

Все мое внимание было обращено на операторов, что снимали людей в доме. Как я сразу не подумала, что такое мероприятие не может обойтись без прессы! Черт…

Успели ли уже снять меня в компании Литвинова? Он же порой обнимал меня за талию, как свою… любовницу. А если это увидит Миша или его сумасшедшая мамаша, как буду оправдываться?! От страха и переживаний запряталась за спину Игната, думая, что так меня сложно будет увидеть. Сердце быстро колотилось, я слышала каждый его неровный стук и пыталась дышать глубже.

— Ой, да расслабься ты, — Литвинов отошел чуть в сторону, я снова оказалась в поле зрения камер. — Не мы с тобой сегодня короли бала, так что забей. В эфир выйдет только семья Артёмовых и широкий жест Регины, вот увидишь.