Две полоски от босса

Санек чешет рыжую шевелюру, а затем принимается тереть высокий лоб. 

- На фига тебе сдался этот… – запинаясь, читает на клочке бумаги фамилию и имя заинтересовавшего меня объекта. - Дмитрий Соколов? 

- Надо так. Хочу убрать с дороги, но так, чтобы перед Ангелиной не стрёмно было, – усмехаюсь, зажимая деревянную зубочистку между зубами. – Доходяга должен свалить сам, без какого-либо насилия. 

Я убежден, что Ангелина не простит мне рукоприкладства. Это мне совсем не нужно. У меня другая цель. 

- Про телок тоже узнавать? – Санек не понимает моей чрезмерной осторожности. Он знает, что обычно я предпочитаю другие методы решения проблем. 

- Про них - в первую очередь, – щурюсь от солнечных лучей, которые бьют через лобовое стекло прямо в глаза. Одним движением опускаю козырек. - Особенно то, что было за последний год. 

Санек ухмыляется. 

Грубое обветренное лицо «морячка» принимает ехидное выражение. Как представитель морской пехоты, где Санек оттарабанил, как говорится, от звонка до звонка, парень довольно жесткий в суждениях и выражениях. 

- Че, захомутала блондиночка? 

Морщусь, но не нахожу слов для ответа. Так и есть – встрял, тупо встрял по самые… 

- Найди инфу, – повторяю то ли просьбу, то ли приказ. 

- Слушай, брат, – серьезно начинает Волков. – Ты знаешь, я больше по ту сторону ни ногой и тебе не советую, - он пожимает плечами, мелкие морщинки под глазами становятся глубже. 

У Санька своя история. Обжегся так, что до сих пор раны лечит, на воду дует. Гулящая жена - это еще то испытание для нормального мужика. Никогда не забуду, в каком состоянии нашел друга после того, как Санек вернулся из полугодичного рейса и застал свою зазнобу на супружеском ложе резвящуюся с соседом. 

Тогда на него смотреть было больно. Пока он Клаву Кулакову гонял, его женушка меняла мужиков, как перчатки, не забывая шастать по кабакам, тратя налево и направо заработанные честным трудом деньги Волкова. 

- Не греби всех под одну гребенку, – поворачиваю ключ в замке зажигания. – Не подведи. У меня на вечер планы. 

Уже через пару часов на моем столе лежало полное досье на Дмитрия Соколова. Волков постарался от души, даже рост и вес указал. Учится в институте менеджмента. Причем, надо заметить, очень средне. Никаких перспектив, серьезных проступков, типа приводов и прочего не нашлось. К моей досаде, баб тоже не обозначилось. Хотя, это как раз не удивительно: чтобы изменять Ангелине, надо быть полным кретином.

 Зря я об этом подумал. Кулаки судорожно сжимаются, и я с ненавистью обрушиваю один из них на стол. Сама мысль, что этот сосунок лишил мою Ангелину девственности, выворачивает наизнанку, плавит кости, словно в адском котле. 

Дверь приоткрывается, и я вижу испуганное лицо своего секретаря. 

- Что?! – рычу, выливая долго копившуюся злость на ни в чем не повинную девушку. 

Она бледнеет и неразборчиво шевелит губами. 

- Еще раз, – остываю, уже сожалея о своем срыве. 

- Максут Мансурович, к вам Мансур Исаевич. 

Русоволосая девушка с невзрачными серыми глазами ждет моего ответа, крепко сжимая в пальцах увесистую папку. Выдыхаю, прикрывая на миг глаза. 

- Пусть войдет. 

Секретарь испаряется, бесшумно закрывая за собой дверь. 

Сколько эта девчонка уже работает у меня? Кажется, год. Продержалась дольше всех. Усмехаюсь, надо выписать ей премию. Черт, и как только она меня терпит? 

Через минуту порог моего кабинета переступает отец. Встаю с кожаного кресла и пожимаю руку родителю. 

- Поблизости был, - оправдывает свой визит отец, - решил заскочить. 

Мы оба знаем, что он лукавит. 

Он видит мое скептичное выражение лица и тут же берет быка за рога. 

- Как движутся дела с академией? 

Кривлю уголок рта. Отец, как всегда, в своем репертуаре. 

- Нормально, – получает в ответ сухую констатацию факта. 

- Татьяна подпишет бумаги? 

Складываю руки на груди, слегка наклоняя голову набок, пытаясь прочесть по его лицу профессионально спрятанные эмоции. 

- Зачем тебе это, отец? Какая кошка пробежала между вами? 

— Это земля Садулаевых, – упрямо гнет свою линию. – Давно пара было снести это здание. Оно не несет никакой прибыли. 

- Во-первых, - качаю головой, не соглашаясь с доводами родителя, - ее документы чисты. Во-вторых, это не просто здание. Ты же прекрасно это понимаешь. Лучшая балетная академия города. Говори, как есть: это что-то личное. 

Отец громко хмыкает и точь-в-точь отзеркаливает мою позу. 

- С каких пор тебя стал волновать балет? – задает он справедливый вопрос, уводя тему в сторону. – Я для чего послал тебя к Жаровой? 

Сжимаю челюсти, играя желваками, и упрямо молчу. 

- Если ты не помнишь, - отец сверкает черными глазами прежде, чем продолжить, - я напомню. Ты должен создать невыносимые условия для учащихся. Мне нужна эта земля, Максут! План для постройки уже утвержден городской администрацией. 

Бросаю на отца безразличный взгляд и иду к панорамному окну. В отражении вижу, что отец буквально пылает от негодования, поэтому решаю добить его всего лишь одной фразой: 

- Найди себе для этих целей другую землю. 

- Мы теряем огромные деньги!