Две половинки демона (СИ)

Эти трое, сидящие последними на том крыле стола (если не считать нескольких боярчиков), были чем-то до изумления похожи друг на друга. Грузные мужчины в почтенном возрасте, упитанные, важные, бороды с сединой, охабни с меховыми оторочками, у каждого на шее — непростые амулеты на золотых цепях. Основательные такие дядечки, внушающие. Лишь глаза выдают беспокойство и неуверенность, так и бегают, так и стреляют по сторонам. Княжич не назвал их достопочтенными, не назвал даже по именам. Почему?

— Это они? — спросил Стёпка, догадавшись. — Те заговорщики, которые убили твоего деда?

Боеслав кивнул.

Воеводы — все трое — тут же с такой ненавистью уставились на мальчишек, что казалось, ещё минута и они испепелят их дотла. Вроде и не должны были услышать сквозь шум и гам, а поди ж ты, услышали. Совесть, или что там у них осталось вместо неё, всё же, как видно, не даёт покоя. Да какая совесть — откуда она у них? Всё те же амулеты от и для подслушивания, вон их сколько на толстых цепях понавешено.

— Я бы на твоём месте… Даже не знаю, что бы с ними сделал. За такое во всех странах, мирах и временах смертная казнь полагается. А они сидят тут себе, винцо попивают, предательство своё празднуют. Тогда князя своего убили, а сейчас и родную землю врагам продали.

— Недолго им осталось, — проронил чуть слышно Боеслав. — Я им деда не прощу.

И так это веско прозвучало, что у обоих демонов даже мурашки по спине побежали. Глянул Стёпка на воевод-изменников и показалось ему, что эти, пока ещё живые и очень ещё неплохо себя чувствующие люди, на самом деле уже мертвы.

Самый грузный из воевод, кажется, Стоян из Подолья-на-Логу долго смотрел на княжича, жевал недовольно губами, отчего его седые усы по-тараканьи шевелились, затем с трудом выбрался из-за стола, качнулся, едва не упав, и двинулся нетвёрдой походкой прямо к мальчишкам.

— Ну вот, — проворчал Ванька. — Я так и знал, что какой-нибудь пьяный гад в конце-концов к нам привяжется.

— Здрав будь, княжий сын, — воевода встал напротив Боеслава, ухватился для устойчивости обеими руками за стол, едва не перевернув блюдо с яблоками. Говорил он невнятно, с трудом шевеля мясистыми губами. — Слышал я, отец твой помирать… ик… передумал. Слух ходит, передумал он уже помирать. Так ли?

— Батюшка здоров, — ответил княжич, старательно глядя куда-то в сторону.

— Здоров, — повторил воевода. Стёпка поморщился и отодвинулся подальше, потому что винным духом от воеводы разило просто убойно. — Обезножен, однако же здоров. Не брешут, тоись, люди. Эт-то славно… А почто же ты, княжий сын, личико-то своё от меня воротишь? Что же тебе… ик!.. зазорно с почтенным боярином разговор вести, да?

— Нет у меня к тебе почтения, воевода, — Боеслав поднял голову, посмотрел снизу вверх Стояну в глаза. — И говорить с тобой не желаю.

— Почто? — удивился тот. — А-а-а… за княжество обиду имеешь. За то обиделся, что не позвали отца твоего. Так нынче не наш тут… ик… верх. Али тебе то не ведомо? Энто сам пресветлый князь Всеяр Могуту видеть не восхотел. К его слово супротив нашего сильнее.

— Не токмо за измену вашу, — выдохнул Боеслав. — Но пуще всего за деда моего. Ведомо мне, воевода, кто в его смерти повинен.

— За деда, говоришь? — воеводу опять повело, но он сумел удержаться на ногах. — За князя Крут-томира? Так его же элль-финги подлые… ик… застрелили.

И тут Стёпка не выдержал.

— Да вы его и убили, — сказал он прямо в потное лицо воеводы. — Вы втроём, с этим… с Дидяем и с Укро… Покропом. Сами измену затеяли, а теперь на элль-фингов всё валите!

Воевода оскалился, показав крупные желтоватые зубы.

— А ты кто таков, пащенок? — выплюнул он. — Кто ты есть, что дозволяешь себе обвинять в непотребном уважаемых всеми людей?

И так он громко это произнёс, что все прочие разговоры тотчас стихли и десятки глаз внимательно уставились мальчишек.

— А это не я вас обвиняю, — сказал Стёпка, внутренне ощетинившись. — Вас обвиняет сын вашего законного князя.

— Сын, — пренебрежительно фыркнул воевода. — Что он может знать, недоросль? Ему кто-то… ик… напел в уши подлой лжи, а он и поверил по недомыслию своему.

— Я всё видел своими глазами, — перебил его, вскочивший на ноги Боеслав. — Мне на Дозорной башне призрачный образ деда явился. И я ныне верно знаю, кто в его смерти повинен.

— Опять лжа! — неестественно засмеялся Стоян. Он отёр широкой ладонью пот со лба и в поисках поддержки обернулся к угрюмо слушавшим перепалку подельникам. — Почему мы должны тебе верить, сын Могуты? И не во сне ли тебе дед твой привиделся, ась? Ха-ха-ха.

От его нарочитого смеха Стёпку аж передёрнуло. А Боеслав медленно расстегнул верхние пуговицы кафтана и вытащил на всеобщее обозрение княжий оберег. Может быть и показалось, но на миг весь шатёр словно бы фотовспышкой осветило — брызнуло острыми лучами по глазам, и кое-кто недовольно прищурился, а кое-кто даже и зажмурился, не в силах выдержать чуждый им, слишком ясный, пронзающий насквозь свет.