Две половинки райского яблока

– В другом месте, – ответил Хабермайер. – В холодном, темном, сыром месте.

– Откуда вы знаете? – не поверил господин Романо.

– Я так чувствую, – ответил Хабермайер, улыбаясь, и было непонятно, серьезно он говорит или шутит…

* * *

Бурный день завершился такой же бурной ночью. Но ночная буря не была никоим образом связана ни с пирамидой, ни с Галерейным Призраком, о котором господин Романо думал весь день.

Но обо всем по порядку.

Ночью в номер господина Романо пришла Аррьета. Впрочем, «пришла» – мягко сказано. Аррьета распахнула дверь, не постучавшись, и ракетой влетела в комнату. Грудь ее бурно вздымалась, полы длинного шелкового халата, не поспевая за хозяйкой, крыльями неслись сзади. Она остановилась как вкопанная перед диваном, на котором отдыхал господин Романо.

– Ты спишь, Беппо? – спросила она, хотя прекрасно видела, что тот читает.

– Ты пришла пожелать мне спокойной ночи? – спросил господин Романо, откладывая на тумбочку томик мемуаров.

– Нет, Беппо! – Аррьета раздувала ноздри, в голосе ее слышались грозовые нотки, предвещавшие ураган. – Я не собираюсь желать тебе спокойной ночи! Я пришла наконец сказать тебе то, что давно собиралась сказать!

Господин Романо молча ожидал продолжения. В знак смирения и готовности слушать он даже сложил руки на груди, представляя себе, что лежит в гробу. Даже глаза закрыл.

– Я больше не хочу тебя, Джузеппе Романо! – заявила Аррьета, и звук ее голоса напоминал рык львицы на охоте. Или раскат грома. – Я заявляю перед Богом и людьми, Джузеппе Романо, что пришел час, и я покидаю тебя! – Она сделала небольшую паузу, чтобы перевести дух. – Не вздумай меня останавливать! Меня уже никто не остановит. – Она снова сделала паузу, давая возможность господину Романо достойно ответить, но он этой возможностью, к разочарованию Аррьеты, не воспользовался. – Я отдала тебе мою любовь, я готова была следовать за тобой в преисподнюю, и ты пользовался этим, Джузеппе Романо! Ты увел меня из дома – молодую, глупую, влюбленную в тебя девочку, и ничего не дал взамен!

Любил ли ты меня, Джузеппе Романо? – вопрошала Аррьета горько, прижимая правую руку к сердцу. – Не знаю! Я ни разу не спросила тебя об этом. А ты ни разу не сказал! Ни разу! Ты был богом, я смотрела на тебя снизу вверх, с восторгом ловя каждое твое слово, каждый твой взгляд и каждый жест!

Я даже не спрашиваю, Джузеппе Романо, почему ты не женился на мне. Почему не позволил родить тебе сына. Не спрашиваю, потому что мне это уже не интересно!

Ты пользовался моим телой, Джузеппе Романо, ты сжег мою душу, но сейчас я говорю: «Хватит!» Я, Аррьета, бросаю тебя, Джузеппе Романо, и мне все равно, что с тобой станет дальше!

Бог все видит, Джузеппе! За твои нечестивые поступки он лишил тебя ног. За все мои слезы, страдания, ревность, бессонные ночи! Теперь ты лишаешься не только меня, ты лишаешься верного друга, Клермона, которого ты в своем ослеплении выгнал на улицу как последнюю собаку.

Я, Аррьета, ухожу сама, с гордо поднятой головой, вместе с Клермоном, которому я, в отличие от тебя, нужна. Твои дружки-авантюристы, люди без роду и племени, победили, пусть теперь радуются. Я покидаю поле боя!

– Аррьета, успокойся, – сказал примирительно господин Романо. – Не нужно театра…

– Театра?! – вскричала Аррьета горько. – Для тебя это театр? Для тебя вся жизнь театр. Ну, так знай: в твоем театре я свою роль сыграла до конца! Занавес опустился, я покидаю душную клетку твоего театра и вдыхаю воздух свободы. И не пытайся вернуть меня, Джузеппе Романо – Аррьета не вернется! Ты потерял Аррьету навсегда.

Это я, я, а не Клермон, знакома с Призраком, это я рассказала ему о вашей идиотской затее искать тайник в разрушенном доме, и я рада, что игрушку вырвали у тебя из рук, а также из рук этого беззубого лиса Флеминга и деревенского придурка Гайко. Галерейный Призрак оказался вам не по зубам. Может быть, это заставит тебя вспомнить о возрасте и приличиях, а также удержит от авантюр в будущем.

Я в последний раз спрашиваю тебя, Джузеппе Романо, ты со мной или с этими авантюристами? – Она стояла перед ним, уперев руки в бока, с раздувающимися ноздрями, сверкающими негодованием прекрасными глазами, очень красивая и очень сердитая. – Если со мной – мы возвращаемся домой, если нет… помни…

– Аррьета, – прервал женщину господин Романо, – не нужно напоминать мне снова, что я стар, болен, искалечен… Я люблю тебя, Аррьета, так, как я могу любить… в моем возрасте. Сколько лет мы вместе? Тридцать? Сорок? Пятьдесят? (Аррьета негодующе фыркнула.) Я благодарен тебе, Аррьета, за твои слова и снова чувствую себя… молодым, как и тридцать лет назад. Даже слова те же, – не удержался он. – Ты – часть меня, Аррьета, и никого ближе у меня нет…

– Дьявол! – вскричала Аррьета, пятясь в ужасе от господина Романо. – Дьявол-искуситель! Ты всегда умел говорить, Джузеппе Романо! Почему, ну почему я не бросила тебя раньше? Ты умрешь на большой дороге, Джузеппе Романо, обещаю тебе, и твои подлые дружки оставят тебя лежать в пыли под палящими лучами солнца!