Две половинки райского яблока

А потом что? Потом я надену его еще раз на Новый год – и Татьяна замрет от восторга. Все правильно, нужно поднимать тонус. Как сказала однажды Татьяна – не век же брать платья напрокат. Но та же мудрая Татьяна однажды заметила, что есть женская одежда, которой необходим мужчина. Простите меня, эмансипированные, деловые, самоуверенные женщины, но в мире существует женская одежда, которой необходим мужчина… Как это платье, например, усыпанное хрустальными бусинами. Этому платью нужен был мужчина! Эскорт! Который пропускал бы меня вперед, отодвигал стул, бережно подавал пальто и, главное, восхищался бы. И тут я ничем не могла помочь шикарному платью – не было у меня мужчины!

– А это серьги, тоже хрустальные, – змеем-искусителем соблазняла меня Регина. Она вытащила из черного бархатного футляра, неизвестно как оказавшегося у нее в руках, сверкающие серьги. – Конечно, бижу, но качество! А дизайн!

Аррьета смотрела на меня с любопытством. Регина, вертя украшение в пальцах, – выжидательно.

– Нет, – сказала я. – Спасибо.

«Ну и дура!» – было написано на лице Регины.

Аррьета покачала головой и вздохнула. Регина сунула серьги обратно в коробочку, отдала Лене.

– Будете жалеть, девушка!

Глава 28 Момент истины (заключение)

…И тут вдруг раздался негромкий стук в дверь.

Мужчины вопросительно переглянулись. Господин Романо, помедлив, громко произнес:

– Войдите!

Появился молодой человек в бордовой с желтым униформе гостиницы. Безошибочным чутьем он угадал в господине Романо старшего по званию, шагнул к нему и сказал:

– Пакет для господина Романо.

Флеминг взял у молодого человека посылку, сунул чаевые. Взвесил в руке – тяжелая!

– От кого? – спросил господин Романо.

– Без обратного адреса, – ответил Флеминг. – Возможно, бомба. Возможно, от Клермона или от Галерейного Призрака.

– Глупости! – отреагировал господин Романо, но как-то неуверенно.

– Позвольте! – Хабермайер шагнул к столу, положил ладонь на сверток и застыл, сосредоточенно глядя на собственную руку.

Тишина в комнате стояла такая, что пролетевшая случайная муха, невесть откуда взявшаяся, показалась им взлетающим реактивным самолетом.

Хабермайер, наконец, убрал руку, усмехнулся:

– Большой сюрприз!

Флеминг осторожно надорвал упаковку, вытащил на свет прямоугольный предмет, завернутый в тонкую розовую бумагу, перевязанный витым золотым шнуром. Развязал шнур, развернул бумагу. Изумленным взглядам присутствующих предстала знакомая по описанию Софи Якушкиной полупрозрачная зеленовато-молочная алебастровая шкатулка. Та самая, фамильная, из тайника за камином.

Флеминг и господин Романо переглянулись. Господин Романо протянул руки, и Флеминг подтолкнул шкатулку ему навстречу. Пальцы господина Романо заметно дрожали. Затаив дыхание, он мягко нажал на крышку шкатулки снизу вверх, приподнимая ее. Флеминг наклонился над столом.

Внутри шкатулки оказалось несколько предметов: разорванный мешочек серого холста, из которого просыпалась труха без цвета и запаха, похожая на опилки, серебряный крестик на кожаной веревочке, позеленевшая медная монетка и… черная пирамида. Вернее, пирамида была не черная, а скорее цвета угля, с равновеликими ребрами, примерно в пять сантиметров каждое. По «обкатанности» вершин и ребер видно было, что она очень старая.

Некоторое время мужчины молча рассматривали содержимое шкатулки. Потом господин Романо двумя пальцами достал пирамиду и положил себе на ладонь.

– Не тяжелая, – сказал он, взвешивая пирамиду. – И не холодная…

Пирамида сидела у него на ладони живым существом.

– Агат? – произнес словно про себя Хабермайер, наклоняясь над ладонью господина Романо. – Вы позволите?

Господин Романо ревниво следил за тем, как Хабермайер осторожно снял с его ладони пирамиду и поднес к своему лицу на уровне глаз.

– Не очень твердая, – сказал Хабермайер. – На камень не похоже, очень легкая. Агат тяжелее. Материал напоминает пластмассу. Или смолу. И цвет… скорее угольный. И даже искорки внутри, как будто слюда. Я видел такой уголь… Но уголь много тяжелее.

– Тут есть письмо, – сказал Флеминг, доставая из обертки белый конверт и протягивая его господину Романо. Тот раскрыл конверт и вытащил сложенный вчетверо листок голубоватой бумаги. Развернул и впился в него взглядом. Пробежал глазами наскоро, перечитал еще раз – даже губами шевелил от усердия. После чего протянул Флемингу. Муха снова пролетела у них над головами, вспарывая тишину комнаты. Флеминг принял листок, прочитал сначала про себя, потом вслух.

«Уважаемый господин Романо, – с дикцией профессионального чтеца начал Флеминг. – Извините мою ночную мистификацию. Узнав, что вы от огорчения заболели, я возвращаю вам вашу игрушку. Надеюсь, она вас не разочарует.

Также приношу извинения за прежние… шалости. Картины уже возвращены владельцам. Карта Персидского залива – тоже. Я думаю, арабскому шейху она нужнее, чем мне.