Две половинки счастья

В какой-то момент, в самой середине расспросов о Канаде и огромных черных медведях, живущих в тамошних лесах, о городе Эдмонтоне и местном французском языке, Марго отключилась от всего происходящего. Ей стало не слышно, что говорят тетушки, перестали веселить шутки Билла и его косые взгляды на Софию, а потом – откровенные на нее… Она вспомнила скупой рассказ Рича о его детстве. Интересно, а как он обычно отмечал Рождество? Наверное, к ним тоже приходили родственники, наверное, у них за столом тоже собиралась большая дружная семья… пока не ушел отец. У него была одна мама. И у нее сейчас – только мама. Больше в доме не осталось ничего своего. «Надо же! – вспомнила она веселый голос Рича, – они умудрились связать нам одинаковые свитера! Я обязательно надену свой, как только приеду в мотель!».

И тут Марго поперхнулась вином и уставилась на свой живот. Она до сих пор сидит в своем белом свитере! Пройдя этот бесконечный круг переездов из мотеля к Джонни, а потом еще к настоящему Джонни, пережив пять дней без одежды и личных вещей, износив и выкинув две спортивные майки, Марго сегодня утром наконец забрала у Мика свою сумку. Там было много вещей: и брюки, и блузки, и даже вечернее платье, и куча косметики! Но она ничего, ровным счетом ничего не вытащила оттуда с тех пор, как ушла от Рича. Ибо наряжаться стало просто бессмысленно. Она вспомнила, как в первый вечер, едва расположившись в мотеле «У старого шамана», торопилась спуститься в бар и вертелась у зеркала в своем номере. Именно тогда и был надет этот белый свитер. Она примеряла несколько вариантов одежды, но остановилась почему-то именно на нем, хотя было жарко. Почему? Наверное, подсознательно ей уже тогда хотелось флиртовать с Ричем. И опять же – почему? Она вспомнила, как разочаровалась, увидев их с Миком вдвоем за столиком. И разочаровалась не потому, что ждала большего количества посетителей, а оттого, что, по какому-то подсознательному сценарию, Мик уже являлся лишним в их троице. Вот так. Рич был прав, когда сказал, что она в первый же вечер ревновала его к той… как же ее…

– Марго-о! Ты уснула с открытыми глазами?

– Причем с широко открытыми!

– Ах, сестренка, что ты пристаешь к ней? На ней лица нет…

– Марго, ты увидела призрак за спиной Билли?

– А? Что? – Она даже не сразу заметила, что ее зовут по имени.

– Марго!!! Ты облила свитер красным вином!

– Ой, мама, прости. Это – мой любимый свитер… – И она, словно кошка, потерлась о воротник, где еще стоял запах одеколона, которым душился Рич. – Я встретила человека, у которого – точно такой же! И ему тоже связала мама! Представляешь? – И она вспомнила, что так и не посмотрела свитер Рича.

– Очень может быть, дорогая, это стандартный узор, я в свое время могла такое…

– Марго, отнеси его в ванную, я сама его постираю сегодня же, а то потом пятно будет трудно вывести.

– Спасибо, мама. Тем более я ношу его уже… не важно, сколько.

Она еще раз провела ладонью по плечу и, закрыв глаза, вдохнула запах Рича. На нее внимательно смотрел Билли. Глаза его были хитро прищурены.

– Ну а как там твое будущее замужество? – спросила тетя Евлалия.

– Да! Хелен, подожди резать мясо! Давай, расскажи нам, детка: твой Мик уже сделал тебе предложение?

– Ах! Наверное, он сделал его на Рождество!

– А когда мне делали первое предложение… Это было в тысяча девятьсот…

– Глэдис, помолчи! Марго, мы видели только фото твоего боксера, но почему он до сих пор не приехал сам?

– А какое колечко он тебе подарил? Ах, ну режь свое мясо, дай я спрошу!

Марго сидела, онемев. Врать сейчас не хотелось, да и просто не получилось бы: слишком она расслабилась.

– Тетушки, давайте я вам завтра все расскажу! Я так устала, а это длинная история.

– Только, чур, на завтрак!

– Мы заварим побольше кофе…

– Ну ты же знаешь, дорогая, у меня от кофе – мигрени две недели…

Марго уже не могла слушать их. Она извинилась и встала из-за стола. Тетушки щебетали о том, как Глэдис выходила замуж за своего первого мужа, который лично знал Элтона Джона, и уже спорили о чем-то недоступно высоком…

Марго вышла на кухню, не включая большой свет, и стала всматриваться в темноту за окном. Дождь не утихал, сад был серый, голый и совсем не новогодний. Она прошла к холодильнику, чтобы взять сыр, который просили принести, и взгляд ее за что-то зацепился. Вернее, сначала, в неясном свете настенных бра, мелькнули перед глазами смутно знакомые очертания. Марго не поняла, что это, почувствовав только, что в душе взорвалась буря острых эмоций. Тогда она перевела взгляд на соседнюю стену, которая всегда была голой и некрасивой, и увидела, что теперь там висит новый постер.