Две повести о Манюне

– Теть-Надь, а что такое «гражданина Ливана шоколадного цвета»? – встрепенулась Манька. – Что-то матерное, да?

– Нет, конечно. Видимо, Пауль был мулатом. Шоколадный – это очень-очень смуглый.

– Смуглее Джима?

– Какого Джима?

– Беглого раба Джима из «Приключений Гекльберри Финна»!

Тут мама расхохоталась, чмокнула Маньку в щечку и сказала, что с нею точно не соскучишься. А Манька принялась прыгать вокруг и приговаривать, что она вообще моторчик счастья, потому что ее так папа называет.

– Миша! Деньги! – встрепенулась мама, и мы опять принялись ковыряться в книгах.

К приходу папы мы успели переворошить всю домашнюю библиотеку.

– Ну как? – заглянул он в кабинет.

– Никак, денег мы не нашли.

– Только письмо, – закручинилась Гаянэ, – от разданина соколадного цвета.

– Какой такой разданин? – напрягся папа.

– Который съел весь мел!

– Наша деточка – неоценимый источник достоверной информации, – засмеялась мама и погладила Гаянэ по кудряшкам.

А вечером к нам приехали дядя Миша и Ба и принялись ставить следственный эксперимент.

Сначала дядя Миша ложился на диван, потом вставал, шел в кабинет, упирался в пианино и начинал отчаянно махать руками перед верхней полкой.

– Юрик, я тебе точно говорю, маршрут именно такой! Деньги я спрятал тут!

– Ну спрятал и спрятал. Когда-нибудь обязательно найдутся, чего ты волнуешься, – говорил папа.

Но дядя Миша никак не успокаивался, ходил туда-сюда, что-то бубнил себе под нос, а потом предложил снова напиться, мол, если он напьется, то на автопилоте придет к нужному месту и мигом найдет деньги.

Но тут Ба жестко предупредила, что если дядя Миша еще раз напьется, она навсегда сломает ему автопилот.

– Или иди и «пилоть» где-нибудь в других широтах, подальше от меня, чтобы я ненароком не прибила тебя, – кипятилась она.

Вот.

К счастью, деньги нашлись очень быстро.

На следующий день у нас гостили мамины подруги тетя Джемма, тетя Ася и тетя Лаура. Они какое-то время кофейничали в гостиной, а потом перешли в кабинет, чтобы под мамин аккомпанемент исполнить свои любимые романсы.

Мама села за фортепиано, взяла аккорд и тут же обнаружила, что «до» второй октавы подозрительным образом фальшивит и зависает.

– Что же такое случилось с инструментом? – удивилась она, подняла крышку и обнаружила между струнами злосчастные деньги.

Хорошие новости тоже имеют крылья. Поэтому чрез полчаса дядя Миша опять ставил у нас следственный эксперимент.

– Смотрите сюда, – объяснял он, – вот я ложусь на диван, видите, что я лежу?

– Видим, – хором соглашались мы.

– А теперь я встаю и иду в кабинет. Так. Упираюсь в пианино, достаю с верхней полки книгу, хочу спрятать деньги, но вдруг передумываю. Ставлю книгу на полку, открываю крышку инструмента и прячу деньги между струнами. Гениальный ход! Только почему он у меня вылетел из головы – этого я никак не пойму.

– Может, потому, что ты был… хмхм… несколько подшофе? – предположила мама.

– Не исключено, но вряд ли, – частично пошел на уступки дядя Миша.

– Ну и ладно, главное – деньги нашлись, – примирительно заключила мама. – А теперь я их уберу к себе в сумочку, и уж оттуда они никуда не денутся!

Вы скажете – ну что же тут такого? В конце концов, все очень удачно сложилось – деньги нашлись, а папе купили новое пальто.

Конечно, все так, да не совсем. Пальто папе действительно купили, хорошее, импортное, очень солидное. За сто десять бешеных рублей, и это еще со скидкой в десять рублей, которую великодушно сделал нам фарцовщик Тевос.

Зато сдачу папа не преминул потратить в своей очаровательной манере.

– Жена, смотри, что я купил! – гордо развернул он твердую упаковочную бумагу.

Мы в ужасе отпрянули – из свертка на нас глядела страшенная черная голова с торчащими зубами и завитушками вокруг плоского лица.

– Это догонская[22] маска. Повесим ее в гостиной, и она своим видом будет облагораживать нашу квартиру!

– Кхм, – только и смогла выговорить мама.

– Ыыыыы, – заплакала Гаянэ, – я эту маску боюсь и никогда на нее смотреть не буду!

– Да и я, если честно, ее побаиваюсь, – признался папа. – В «Сувенирах» выкинули, вот я и взял, пока очередь не набежала.

– Может, заберешь ее к себе на работу? – предложила мама. – А то дети пугаются.

– В этом доме хоть что-нибудь может быть по моему вкусу?! – вызверился папа. – Самовар угробили и маску повесить не дают!

– Можно подумать, самовар не ты угробил!

– Сейчас и маску угроблю!

– Ладно-ладно, – примирительно замахала руками мама, – вешай ее куда хочешь, я тебе слова не скажу.

А дальше началась эпопея «папа Поджер вешает маску». И если изуродованную стену мы легко и просто прикрыли Каринкиным смелым натюрмортом «Малина, лопата и кочан капусты», то маске повезло меньше – на следующий день она сорвалась со стены, и соседка тетя Маруся снова прибежала с вытаращенными глазами узнавать, что теперь папа грохнул об пол.

Папа погоревал-погоревал, собрал осколки маски, склеил их дорогущим стоматологическим клеем и повесил у себя в кабинете – на устрашение истеричным пациенткам.