Две повести о Манюне

– Да хоть тазик! – рассердилась мама. – Только разве речь об этом? Речь о том, что нельзя влюбляться в чужих мужей, это раз. И два – вы маленькие девочки, а маленьким девочкам в вашем возрасте положено читать книжки и играть в куклы, а не забивать голову всякой ерундой да хулиганить!

Манечка обиженно засопела.

– Да мы уже все книжки перечитали, которые привезли с собой, а в куклы пусть Сонечка играет, мы уже не маленькие, нам по одиннадцать лет. Это раз. А два – теть-Надь, ну ведь эта Ася – такая выыыыыдра, неужели вы этого не видите?!

– Мария, обзываться нехорошо, и тебе об этом не раз говорила Ба. – При упоминании Ба мы обе стали ниже ростом, зато мама гордо расправила крылья – ее слова получили дополнительную весомость. – Это раз. И два: коль уж ты такая большая девочка и не хочешь играть в куклы, тогда ответь мне, пожалуйста, на такой вопрос: если бы влюбленный мальчик подарил тебе дырявое ведро, что бы ты сделала?

– Я бы надела ведро ему на голову!

– А с чего ты тогда взяла, что ваши «подарки» могли понравиться Олегу? А по моим сведениям, в этой куче мусора дырявое ведро было самым безобидным экземпляром!

Мы пристыженно молчали.

– Любимому человеку нужно дарить самое дорогое, что у тебя есть, понимаешь? – продолжала поучать мама. – Что это за любовь такая, когда ты объекту своего воздыхания преподносишь сухую коровью лепешку!

– Но она была очень большая и плоская, – хором стали оправдываться мы, – и вся насквозь кишела жучками. Такие коровьи лепешки он вряд ли мог видеть в Москве!

– Ну да, конечно, – хмыкнула мама, – он ее заберет с собой в столицу и будет всем встречным-поперечным хвастаться: посмотрите, какими большими лепешками какают армянские коровы! Все, девочки, разговор окончен, вы сегодня под домашним арестом, марш в детскую! У вас до завтрашнего утра будет достаточно времени, чтобы обдумать свое безобразное поведение.

Мы безропотно поплелись в спальню. По собственному опыту знали – спорить с мамой себе дороже, и, если упрямиться, можно больно-пребольно получить по попе.

– Угораздило тебя влюбиться в этого Олега, – сокрушалась я, – теперь придется из-за него проторчать взаперти до завтрашнего утра.

– Сердцу не прикажешь, – тяжко вздохнула Маня, – так папа говорит, когда ругается с Ба из-за мамы. Я все думала, что он имеет в виду, а теперь поняла. Влюбиться можно хоть в кого угодно, потому что сердце само выбирает, кого любить. Идешь ты куда-то, в булочную например, а дорогу медленно переползает червяк. Тебе так и хочется на него наступить, а сердце рррррраз – и влюбляется. И все, до свидания, спокойная жизнь!

Мне стало страшно. Мало ли в кого вздумает влюбиться мое сумасбродное сердце? А если и впрямь в какое-нибудь животное? Вон у старьевщика дяди Славика есть осел, орет круглые сутки. Соседи ругаются, что он им спать не дает, а дяде Славику жалко от него избавляться. «Это потому он орет, что тоскливо ему от старости», – оправдывается он перед соседями. А мало ли зачем этому ослу тоскливо? Может, ему любви не хватает, может, он меня дожидается? Пойду я мимо дома старьевщика, а мое жалостливое сердце увидит осла и сразу влюбится. И что тогда делать? Выходить за него замуж, что ли?

Я решительно помотала головой, чтобы отогнать тревожные мысли. Манечка, пригорюнившись, стояла у стола и перекладывала книги из одной стопки в другую.

– Понимаешь, я бы хотела, чтобы он жил с нами. Дружил с папой, научил его правильно стоять на голове. Он бы спал в дальней комнате, а я по вечерам играла бы ему на скрипке.

– А Ба? – испугалась я.

Маня посуровела лицом.

– Дааааа, с Ба договориться не получится. Она Олега мигом выставит за дверь, – Манюня чуть помолчала, а потом добавила мечтательно: – Вот если бы у него была шапка-невидимка!!!

Перед моим внутренним взором развернулась дивная картина: дядя Миша стоит на голове, Маня играет на скрипке, Олег сидит в шапке-невидимке, а за его спиной стоит Ба и целится в него из папиного охотничьего ружья. Я прыснула.

– Нет, боюсь, при Ба все волшебные предметы будут терять свои свойства!

Манька покатилась со смеху.

– Это даааа, – простонала она сквозь смех, – у Ба даже волшебные предметы не забалуют.

Потом мы какое-то время развлекались тем, что выглядывали в окно. С улицы доносились радостные голоса играющей в прятки детворы.

– Акали-бакали-чаварда-какали, – выкрикивала грузинскую считалочку моя сестра Каринка. Потом водящий стал громко считать, и мимо окна пулей пролетел маленький Артемка – он уже подружился со всеми детьми и с удовольствием носился с ними по всему дачному поселку. Мы проводили его долгим тоскливым взглядом – очень сложно сидеть дома взаперти, когда на улице светит солнышко и раздаются радостные голоса детворы!

– Придумала! Я знаю, что надо делать! – Подпрыгнула вдруг Маня. – Твоя мама сказала, что дарить нужно самое дорогое, что у человека есть, правильно? А самое дорогое, что у меня есть, – это мой амулет, – Маня хлопнула себя по груди, – вот его я Олегу и подарю.