Две повести о Манюне

– Сейчас принесу табуретку, – ринулся он к дому.

– Складную? – крикнул ему вслед отец.

– Нет! Складных у нас нет!

– Так не пролезет, – взвыл отец.

Далее мы с Маней в гробовом молчании наблюдали, как дядя Миша лихорадочно придумывает способы, чтобы вытащить отца из погреба.

– Пошарь руками кругом, авось что массивное оторвешь, раз отрывать у тебя так хорошо получается!

– Нету!

– Пойду искать веревку!

– Зачем???

– Кину тебе в окно, обвяжешься ею, а я тебя вытащу!

– Брат! (Вопль отчаяния.)

– Хорошо, не буду!

– Дядь-Миш! – подала все-таки голос я.

– Подожди, Наринэ, не мешай, – отмахнулся дядя Миша.

– Сейчас приволоку сюда Манин письменный стол! – хлопнул себя по лбу дядя Миша.

– Зачем? – протрубил из погреба отец.

– Взберусь на стол, пролезу по пояс в окно, ты схватишься за меня, и я тебя вытащу.

– Тогда притащи просто стул!

– Он в окно не пролезет!

– Зачем в окно! Встанешь на стул и пролезешь по пояс в окно. Какая разница, на чем стоять?

– Брат, ты умнее, чем я думал! – просиял утренним солнышком дядя Миша. – Сейчас принесу!

– Пап! – не выдержала Маня.

– Подожди, Маня, не мешай, – рассердился дядя Миша.

Мы с Маней переглянулись и продолжили дальше играть в настоящих женщин.

Всего каких-то полчаса, и сильная половина человечества в лице наших доблестных отцов явила миру всю мощь своего аналитического, а местами и пытливого ума. Ради того, чтобы вытащить из погреба два литра домашнего вина, была снесена одна оконная решетка, порушена часть стены и ободрана обивка на практически новом стуле. У отца все руки были в ссадинах, а у дяди Миши на спине по шву треснула сорочка.

Зато от победного сияния их лиц таяли арктические ледники, а перелетные птицы поворачивали вспять свои стаи.

– Видели? – гаркнули они нам.

– Аха! – радостно улыбнулись мы.

– Во-во! – хмыкнули они и пошли домой продолжать прерванный банкет.

Когда наши папы скрылись за углом, мы с Манькой подняли с земли маленький деревянный прутик, поддели им язычок замка и с легкостью открыли дверь погреба. Постояли какое-то время перед открытой дверью. Зашли в погреб, захлопнули дверь. Повернули специальную пимпочку, замок щелкнул, и дверь открылась.

Мы вышли и уставились на Васю.

Вася понуро стоял под открытым небом и прятал от нас свои глаза.

Это был день, когда зерно сомнения во всесилии мужчин дало первый крохотный росток в наших неокрепших душах.

«Бедненькие», – подумали мы и пошли дальше копать клад. Деньги при таком раскладе ведь кому-то надо было зарабатывать.

Глава 21 Манюня и тушеные овощи, или Как мсье Карапет нас к красоте приучал

– Ба, а можно мы пойдем к мсье Карапету?

Ба только что накормила нас тушеными овощами и маялась совестью. Потому что она как никто другой знала – не существует на свете более ненавистного для нас блюда, чем тушеные овощи.

Ба нарезала кубиками картофель, болгарский перец и баклажаны, кружочками – помидоры и репчатый лук и тушила все это добро под крышкой на маленьком огне. Называлось ненавистное блюдо «аджапсандали на скорую руку». Подавалось оно обильно посыпанным свежей зеленью и красным сладким перцем, с кусочком подтаявшего сливочного масла.

– Или вы покушаете овощей, или не встанете из-за стола, ясно? – подбадривала Ба, со стуком ставя перед нами тарелки с псевдоаджапсандали. Мы принюхивались и закатывали глаза.

– Бааааа, ну сколько можно готовить этот ужасный обеееед!

– Сколько нужно, столько и можно, понятно? – отрезала Ба и садилась напротив. – А теперь вы быстренько покушаете, а потом еще протрете до блеска тарелки.

– Ааааааа, – торговались мы, – поедим немного и всеоооо! Пять ложек! Ладно, семь!

– Чтобы тарелки сияли чистотой, – не поддавалась Ба, – иначе если оставите их грязными, то что случится?

– Наши мужья будут некрасивыыыыымииии, – выли мы.

– Ага, – поддакивала Ба, – и каждый раз, просыпаясь с утра и глядя на безобразное, волосатое и клыкастое лицо своего мужа, что вы будете думать?

– Что он такой некрасивый потому, что мы в свое время не доедали тушеныыыые овощиии!

– Вот! – победно хмыкала Ба.

Она умудрилась внушить нам, что если оставлять за собой на тарелке еду, то будущий муж лицом будет напоминать объедки. И мы в это свято верили!

Самосовершенствование – процесс необратимый. А в условиях, приближенных к боевым, – еще и неизбежный. Поэтому мы с Маней находились в постоянном поиске каких-нибудь обходных путей, чтобы облегчить наше горькое существование. Бесконечно эволюционировали, если можно так выразиться.