Две повести о тайнах истории

В этом чувствовались подкупающая убежденность ученого в правоте своей точки зрения и то, что он не оставит ее ни из каких привходящих соображений. Но вместе с тем в этом сквозило и горячее нетерпение человека, которому всегда некогда и оттого непереносимо тратить время на обсуждение проблем, которые, право же, должны быть ясны всем так же, как ясны уже ему!

Несмотря на то что он был как будто всецело занят беседой, он не переставал искоса наблюдать за каждым новым посетителем, подходившим к колодцу.

Перехватив этот взгляд, я без труда догадался, кто передо мной. Не составляло труда догадаться и о другом: какой бы внешней категоричностью ни отличались его утверждения хотя бы относительно того же самого колодца, ему было совсем не безразлично, как относятся к его работе и к его заключениям.

А внимание публики к колодцу не ослабевало. Бросалась в глаза даже не столько величина сруба — хотя он и был самым крупным экспонатом на выставке, — сколько сохранность его. Чтобы так уцелело, пролежав 800 или 900 лет в земле, дерево! Ведь известно, что дерево легче легкого поддается гниению.

По первоначальному мнению Арциховского, его находка была смотровым колодцем водопроводной системы XI века. Вода поступала в колодец по нескольким трубам, как в коллектор, а затем, по одной трубе большего диаметра, уходила дальше. Когда археологи перепилили одну из питающих труб, из нее хлынула вода. Система продолжала действовать до наших дней!

Здесь стоит рассказать и о том, что представляли собой устоявшие перед веками трубы.

Когда мы говорим теперь: «водопроводная труба», — перед глазами сразу возникает привычная литая чугунная труба. Но в XI веке добыча металла велась в таких размерах, что никому не могло прийти в голову переводить железо на трубы для водопровода. Это все равно, как если бы мы стали отливать их из золота. Кстати, и литья железа тогда не знали, не умели достигать температуры, при которой оно становится жидким. В древних «домницах» «варили» небольшие куски губчатого пористого железа, которые приходилось специально проковывать, чтобы оно стало плотным и пригодным для поделок. «Варка» железа была настолько тяжелым трудом, что один современник — Даниил Заточник — писал: «Лучше мне железо варити, нежели со злою женою быти». Значит, не мог он придумать ничего более тяжелого!

Не применяли в Новгороде для труб и керамику.

Так из чего же их все-таки изготовляли?

Из дерева. И с завидным остроумием.

Валили дерево и разрубали топором: пилы для валки деревьев тогда еще не применялись. Затем очищенный от коры и сучьев ствол раскалывали вдоль на две половины, после чего каждую из них выдалбливали и снова точно пригоняли одну к другой.

Теперь нужно было добиться, чтобы вода не проникала сквозь пазы и зазоры.

Как поступили бы мы с вами в таком случае?

На память приходит сварка труб.

Но деревянные трубы не сваришь.

Может быть, связать их веревками? Набить обручи?

Нет, не удержало бы это воду.

Тем не менее новгородцы справились с задачей. Соединенные половинки стволов они… запеленывали! Лыком! (Недаром раздосадованный новгородцами киевский воевода Волчий Хвост уничижительно обозвал как-то новгородское войско: «Плотники!» В ту пору это, должно быть, звучало так же обидно, как еще и в наши дни иной раз ругаются: «Сапожник ты!» Действительно, в плотничном деле новгородцы были мастаками, равных им не знала Русь.)

Лыковой лентой обертывали трубы одним слоем, поверх него — вторым, иногда — даже третьим. Лыко не гнило, не растягивалось, запасы его были практически неистощимы, — надрать его в любом потребном количестве не составляло особого труда: Новгород окружали бескрайние леса. Как изоляционная лента предохраняет современный металлический провод от потерь электричества, так лыко, которым обертывали трубы новгородского водопровода, предохраняло от утечки воды.

Впрочем, водопровода ли?

То есть как: «водопровода ли»? А чего же еще?

Ход доказательства Арциховского, утверждавшего, что это конечно же водопровод, был таков: колодец обнаружен на Ярославовом дворище. Ярославово дворище — место княжеской резиденции. Безусловно, князю было по средствам позволить себе такое сооружение. Нельзя сомневаться также в том, что князья, подобные новгородским, были в состоянии оценить и его полезность. Так что же это такое, как не водопровод?!

Арциховский говорил:

— По вашим словам, мои аргументы недостаточны, и вы сомневаетесь. Но сомнение — не доказательство. Приведите аргументы! История — наука точная Вот! А строить ее здание на сомнениях — здание развалится. Развалится, да!

Когда Арциховский умолкал (словно вколотив последний гвоздь) и крепко стискивал рот, брови его все равно оставались так же насупленными и еще резче топорщились подстриженные щеткой и срезанные под прямым углом над верхней губой широкие жесткие усы.

Но доводы Арциховского отскакивали от оппонентов, как стрелы от брони. Такова уж судьба каждого научного открытия: первым делом в нем всё берут под сомнение!