Две реки — два рассказа

В верховье вода в Мезени удивительной чистоты и прозрачности, и еще под Глотовом сохраняет она родниковую светлость. Здесь река мелкая, в песчаных застругах и галечных перекатах. Но уже к Кослану вода темнеет, и фарватер становится глубже, хотя мели по-прежнему следуют одна за другой. Их так много, что никакого судоходства по верхней и средней Мезени не бывает, разве что только весной, в половодье. Поэтому есть два способа передвигаться по Мезени: от одного крупного пункта к другому на самолете либо на попутной моторке.

Хорошо, конечно, плыть по реке на своей лодке — где хочешь остановился, когда хочешь поехал дальше. Но на Мезени все не так просто; в верховье и среднем течении обычны лодки длинные, узкие, плоскодонные, в низовье, где река расширяется и ветерок раскатывает волну, нужна лодка тяжелая, килевая. Поэтому не стал я заранее загадывать о средствах передвижения — раз есть река и люди по ней ездят, то и я как-нибудь не пропаду.

Центр Удорского района — село Кослан на Мезени сравнительно невелико, но сам район обширен, и поэтому на улицах всегда людно. Люди прибывают с аэродрома, с железнодорожного вокзала, моторными лодками по реке. Кого здесь нет: и болгары, и студенты из строительных отрядов, и рабочие леспромхозов, и московские художники. Отсюда, из центра, расходятся пути во все уголки Удоры, преимущественно воздушные.

Кослан — старое село коми, основанное в XVI веке, лежит под высоким зеленым холмом. Так везде стоят поселения по удорской Мезени, начиная с Глотовой слободки, — у береговой полосы под высокими безлесными холмами, по склонам и вершинам которых распаханы поля. Мезенские деревни строились так: сначала вырастал ряд домов вдоль реки, по мере роста населения прибавлялся второй ряд, тоже окнами на реку, потом и третий. Этот порядок рядовой застройки сохранился и в Кослане, но с ростом райцентра не ограничился тремя рядами, а все выше стал подниматься по склону холма, пока не занял вершины, где строят теперь новые каменные здания. Внизу стоят старые добротные шестистенки, на высоких подклетях, шести-семиоконные, под могучими крышами, а на вершине холма подъемный кран укладывает бетонные плиты.

Приезжие люди недолго задерживаются в Кослане. Все куда-то спешат, все торопятся. И я тороплюсь скорее начать путь вниз по Мезени, чтобы узнать эту новую для меня реку.

Первым, кто вез меня по реке, был Леонид Ильич Попов, или просто Леня, рыбинспектор, молодой, но серьезный человек. Ехал он в объезд по своему участку и прихватил меня. Вообще-то не полагается ему брать посторонних, но добрые люди его упросили.

— Ладно, довезу вас до Чернутьева капитально, — сказал Леня. «Капитально» было его любимым словом.

Рыбинспектору надлежит держать свой отъезд в тайне, и Леня ехал со мной под вечер, дабы обратно пройти реку в поздний час, когда могут выехать на незаконный лов браконьеры. На вопрос: «Какая рыба здесь ловится?» — Леня многозначительно ответил:

— Всё здесь есть. Вы еще Мезени не знаете. Это такая река… — И загадочно умолк.

Да, не знаю я еще Мезени. Но как только взревел «Вихрь» и «казанка» под умелым водительством Лени полетела вперед, огибая подводные косы и лавируя на перекатах, понял я, что стоит знать эту реку.

Она была своеобразно красива, непохожа на другие виденные реки Севера, со своим ясным, открытым «лицом». Берега ее спускались лесистыми увалами, а неширокая сравнительно река казалась просторной в своем русле в окаймлении золотистых песков. Река прихотливо виляла, открывая все новые живописные картины, хотя и была местами столь мелководна, что винт зарывался в песок и мотор сердито рычал.

Как завиднеется впереди голый зеленый бугор — значит, там и деревня. Прошли Разгорт, с реки видны дома Усагорска. А вот и лодочная пристань с болгарским флагом, и сами болгары — с бережка удят рыбку.

Дальше высокие лесистые берега, и новая деревня — Нижний Вылиб — выстроилась над берегом стройным рядом своих домов окошками на реку. Ревет мотор, подскакивая на мелях, сердито чихает и пускает сизый дым, а Леня, сбавив скорость, закладывает новый вираж и, выйдя к приглубому берегу, дает полный газ, и летят мимо лесные берега и пригожие местечки, которые неспешно осмотрел бы с обычной весельной лодки. Но кто же теперь ездит на весельной лодке? Только разве на прудах в парках культуры. А здесь, на реке, хоть и мелководной, никто теперь не представляет езды без мотора, словно и не ездили никогда иначе.

Когда-то мои друзья путешествовали по Мезени с мотором «ЗИФ» первого выпуска, и все смотрели на них и удивлялись. Река была тихая, пустынная, лодок встречных было немного. А теперь стала Мезень как хорошая проезжая дорога, где у каждого жителя свой индивидуальный транспорт: мотор в каждом хозяйстве, и часто не один.