Две сестры

— Я принесла твою почту. — Опустив на стол пачку писем, сестра помолчала, а потом спросила, внимательно глядя на Линдсей: — Эй, с тобой все в порядке? Ты что, плакала?

— У меня все нормально, — сухо, намного суше, чем намеревалась, бросила Линдсей.

— Вот как! Получается, я — единственная ходячая катастрофа в обозримых пределах?

— Этого я не говорила.

— А это и необязательно. — Керри-Энн жизнерадостно передернула плечами и присела на краешек стола. — Но я, по крайней мере, не скрываю, что у меня не жизнь, а сплошная череда неудач.

— Не знаю, заметила ты это или нет, но в последнее время в твоей жизни наблюдается явная тенденция к улучшению, — сказала Линдсей, бросив косой взгляд на довольно консервативный наряд, в котором пришла на работу сестра, — длинная юбка, черные сапоги до колен (принадлежащие Линдсей, кстати) и джинсовая куртка, из-под которой виднелась простая светло-голубая футболка. — Ты даже выглядишь совсем по-другому. Четыре месяца назад ты и под страхом смерти не надела бы эти вещи.

— Это следует понимать как комплимент?

— Да. Оказывается, тебе не нужны облегающие тряпки и тонны макияжа, чтобы все увидели, какая ты красивая.

Керри-Энн презрительно фыркнула, но выглядела при этом страшно довольной.

— Скажи это мисс Хони.

— Это — другое дело. Мисс Хони — человек в себе, если хочешь знать.

— Ну вот, опять ты начинаешь разбрасываться заковыристыми словами. Да-да, и можешь не смотреть на меня такими глазами, я знаю, что означает это выражение. Я тоже умею читать, если ты забыла. — Керри-Энн подтрунивала над ней, но Линдсей уловила нотки гордости в голосе сестры.

— Я всего лишь хотела сказать, что ты замечательно выглядишь, — сказала она.

Керри-Энн одарила ее благодарной улыбкой, которая, впрочем, тут же исчезла с ее лица.

— Да, особенно если учесть, что внешний вид — это еще не все, и мне придется доказывать судье, что я не столь безнадежна, как все думают.

— Я вовсе не считаю тебя безнадежной.

— Но ты — совсем другое дело! Ты — моя семья.

Оттого что сестра использовала слово «семья», на душе у Линдсей потеплело.

— Почему бы тебе тогда не спросить у Олли, что он думает по этому поводу? — предложила она, надеясь разговорить Керри-Энн, которая проявляла решительно не свойственную ей сдержанность, когда речь заходила об Олли.

— А мне и не нужно этого делать. Ты же знаешь Олли, у него рот не закрывается. — Керри-Энн постаралась ответить как можно небрежнее, но ее выдал предательский румянец, заалевший на щеках. Словно ища повод, чтобы переменить тему, она схватила журнал, открытый на развороте и лежащий на столе. — Эй, послушай, должно быть, это та самая статья, о которой мне прожужжала все уши миссис Хамфри. Круто. Мне до сих пор не верится, что ее написал твой приятель.

Линдсей поспешила поправить ее:

— Он — не мой приятель.

— Все равно. — Керри-Энн окинула ее задумчивым взглядом, прежде чем продолжить: — А тебе не приходило в голову, что ты несправедливо обошлась с ним? — Она взмахнула журналом со статьей Рэндалла. — Я имею в виду, что он буквально из кожи вон лезет, что вернуть твое расположение. Как ты можешь не замечать этого?

— Легко. — Линдсей сделала движение, будто намеревалась забрать у сестры журнал, но та, улыбаясь, отвела руку, не давая ей сделать это. После нескольких безуспешных попыток Линдсей наконец сдалась и опустилась в свое кресло за столом. — Послушай, — сказала она, — я ценю то, что он старается помочь, но уже слишком поздно, во всяком случае, в том, что касается наших с ним отношений. Я больше не смогу ему поверить. Никогда.

— Но ведь он тебя не обманывал! — возразила Керри-Энн.

— В некотором смысле он поступил намного хуже. Он утаил от меня то, что все изменило бы, знай я об этом.

— Может быть, поэтому он и не стал ничего тебе говорить. — Керри-Энн спрыгнула со стола и перебросила журнал Линдсей. — Честно, Линдс, ты, вроде бы такая умная женщина, иногда бываешь на удивление тупа. Парень явно сходит по тебе с ума, а влюбленные совершают самые идиотские поступки. Это вроде как свойственно им, понимаешь? Только не говори мне, что никогда не делала глупостей во имя любви.

— А вот и не делала, если хочешь знать, — ответила Линдсей.

Самый глупый поступок, о котором она могла вспомнить, заключался в том, что в четвертом классе она послала «валентинку» Билли Джарвису, прекрасно зная при этом, что он будет смеяться над ней — что он и сделал.

Керри-Энн встала, уперев руки в бока и глядя на сестру с видом школьного учителя, уставшего биться с исключительно тупым учеником.

— Не исключено, что это оттого, что ты еще никогда не была влюблена. Ну, ладно, раз уж мы заговорили о глупости, как назвать то, что ты прогнала от себя идеального парня только потому, что он на самом деле оказался не таким уж безупречным?

— Не знаю. Как? — мрачно поинтересовалась Линдсей.