Две сестры

Ближе к вечеру Агата подумала, что ей следовало бы взять отпуск на работе: сестра была в такой глубокой депрессии, что ей требовалось не только жилье, но еще и чье-то постоянное присутствие. Она не сердилась на Матильду за то, что та рылась в ее вещах, и, конечно, не собиралась рассказывать об этом мужу, раз уж обещала. Хватит и того, что Фредерик так радушно принял ее сестру, несмотря на то что квартирка у них была крохотная. Вдобавок он не высыпался, так как кроватка Лили теперь стояла рядом с их постелью. Поэтому днем он ходил полусонный, а ведь ему предстояло готовить семинар по искусственному интеллекту. Вот уже несколько месяцев он работал в фирме, которая занималась распространением гаджетов, подключенных к Интернету и называемых «умными»; он много размышлял над их перспективностью. Эта тема его очень увлекала, но когда он делился своими соображениями с окружающими, его не все понимали. По крайней мере, Агата уж точно не понимала. Она недавно поступила в новый банк на должность финансового консультанта. В отличие от мужа, работа не очень увлекала ее, но она убеждала себя, что должна зарабатывать на жизнь. Таким образом, их пара представляла собой классический союз мечтательности и прагматизма.

На следующий день Агата позвонила в банк и сказала, что плохо себя чувствует. Она отвезла Лили в ясли, вернулась домой с продуктами для обеда, купив все, что любила Матильда, и та, проснувшись, пришла в восхищение от такой предупредительности. «Как же мне повезло, что ты у меня есть!» – прошептала она. И сестры крепко обнялись. Такого не случалось уже много лет.

Агата разработала план на весь день.

– Сегодня мы займемся тобой; я уверена, что тебе это будет полезно. Сначала пойдем в парикмахерскую, потом к косметичке, а перед этим можно посетить турецкую баню.

– Я не уверена, что мне все это нужно.

– У тебя нет выбора! Я твоя старшая сестра, и ты должна меня слушаться.

– …

Матильде пришлось согласиться. По крайней мере, на парикмахерскую. Она сильно сомневалась в том, что чистые волосы улучшат ее самочувствие, однако задним числом вынуждена была признать, что мытье головы и укладка помогли ей расслабиться. Затем сестры отправились в массажный салон, где делали пилинг со скрабом; Матильда по привычке проанализировала новое для нее слово – «скраб». Значит, существует и такой способ cбросить старую кожу? Впрочем, если вдуматься, все это чистая иллюзия. Уход Этьена оставил на ней неизгладимый след.

Сестры вернулись домой, чтобы выпить чаю. Усевшись с ногами на диван и натянув плед на колени, Агата предложила сестре посмотреть их детские фотографии. И та, сделав над собой усилие, согласилась: она очень хотела убедить сестру, что старается выйти из депрессивного состояния. Хотя даже сама перспектива – погрузиться в воспоминания об их прошлом – вызывала у нее почти физическую тошноту. Зато Агата, напротив, с преувеличенным умилением вспоминала разные эпизоды из их отрочества, стараясь изобразить незаурядными даже самые банальные. Люди часто придают случаям из своего прошлого почти мифологическую значимость. Вот и Агата со смехом перебирала события, в которых не было ничего забавного; Матильду это раздражало, но она не подавала вида и старательно улыбалась; будь ее сестра хоть чуточку прозорливее, она сразу уловила бы фальшь в этом оскале. Но одна вещь действительно поразила Матильду: на всех снимках Агата выглядела гораздо счастливее, чем она сама. Может, потому, что она старалась улыбаться в объектив? Нет, просто она была более жизнерадостной, чем сестра, только это не сразу бросалось в глаза. Когда они были маленькими, никто не считал, что старшая сестра веселее младшей, напротив, все часто утверждали, что у них совершенно одинаковый характер. Так почему же Матильда именно сейчас осознала это различие? Оно было почти незаметным, но теперь она видела только его. Ей казалось, что даже те, давние снимки ясно свидетельствуют об одном: Агата гораздо больше, чем она, создана для счастья.

Затем Агата, подобно аниматору в курортном отеле, предложила еще одно развлечение – полить цветы на балконе; она говорила о них с такой нежностью, словно они тоже были ее детьми. Она обожала свою герань, а еще больше густой плющ, который обвивал весь ее маленький балкон. Матильда не помнила, чтобы Агата прежде питала такую страсть к цветам; во всяком случае, она никогда не говорила об этом. Наверняка это началось с ее замужеством, с этой квартирой. «Нет, все-таки это смешно, – подумала Матильда, – восторгаться шестью квадратными метрами так, будто это имение в двенадцать гектаров!» Агата заботливо полила цветы во всех горшках, приговаривая, что бедняжкам очень хотелось пить. И Матильда спросила себя: а может, любовь как раз и заключается в этих каждодневных материальных заботах? Она уже не осуждала страсть Агаты к цветам – напротив, признала, что это стремление к красоте кому-то может доставлять удовольствие.

– Ну-ка, помоги мне справиться с плющом, я должна его подстричь, иначе он заглушит балкон нижних соседей.

– Ладно. А что я должна делать?