Две силы

Даже эти новаторы в центре Дора вряд ли занимались подобными операциями. А уж простые хирурги никогда не лезли в брюшину. Потому что после такого пациенты всегда умирали. Проще было не трогать больного, ведь в таком случае была призрачная надежда, что он выживет. О таких случаях Харол слышал и чем-то кроме чудесного исцеления назвать их не мог.

– Что ж, – устало выдохнул хирург, подозвал сестру, – здесь я ничего не могу сделать. Но и добить его мне не дает врачебный долг. Всё что мы можем сделать, это поить его обезболивающей настойкой раз в несколько часов, чтобы унять боль и снизить подвижность.

Он накрыл парня простыней, на которой тут же выступили кровавые следы. А затем откатил стол в небольшой закуток, огороженный ширмой. Должно быть, здесь несчастный и проведёт остаток своих дней, мучаясь от жуткой боли, когда его внутренности начнут гнить.

– Жаль, что тот седой не добил тебя, – пробормотал Харол, глядя на красные пятна, – надеюсь, Бог действительно поможет тебе….

Дверь снова хлопнула. Кажется, для хирурга опять появилась работа…

Очнувшись, Валера увидел перед собой свод кирпичного потолка. Он выплыл из туманного мрака, проявился, будто бы включили свет, и сразу же принялся кружиться. Парень уставился на качающиеся грязные кирпичи, покрытые копотью.

Его сильно мутило, перед глазами всё плыло. Он даже не сразу понял, что это всё качается лишь у него в голове. Что никуда его не несут, а сам он просто лежит на каком-то столе. В горле всё пересохло, губы все потрескались, хотя казалось, куда там ещё. Внутри будто бы какой-то комок застрял. Валера попытался вздохнуть, но тут же по его телу прокатилась волна жуткой боли. Изо рта вырвалось лишь жалкое сипение. Он инстинктивно дёрнул рукой, пытаясь прижать её к больному месту, но ничего не вышло. Кисть надежно примотали к ножкам этого стола. Какая-то грубая верёвка стягивала запястье.

Адреналин сразу ударил в кровь. Парень понял, что его поймали. Поймали эти жуткие инквизиторы и теперь пытают. Вот в чём дело.

Но потом в памяти начали всплывать недавние события. Вилы, торчащие в его животе, кровь на руках и убегающая Ивори. Кажется, ещё были инквизиторы. Один седой такой…. Но это уже казалось каким-то кошмаром.

Превозмогая боль, он попытался подняться на ложе. Но увидел лишь окровавленную простыню. Жуткие багровые пятна там, где был его живот. И не засохшие, а мокрые. Очередной приступ боли скрутил его. Сил терпеть его не было. Валера обречённо рухнул на койку, заскрипел зубами. Казалось, что даже глаза сейчас вылезут из орбит. Парень взвыл и дёрнул руками, натянув эти проклятые верёвки.

– Тихо, тихо! – раздался чей-то голос. Женский, глубокий. В его мутном поле зрения показалась санитарка. Старая, всё лицо в морщинах. На голове белая косынка, передник весь в грязных пятнах. Что-то звякнуло рядом с его головой. Железный поднос или тазик.

– Не дёргайся, а то будет хуже! – заявила женщина. Она намочила грязную тряпку, обмакнула её и утёрла ему лоб. Пахнуло чем-то едким, кажется, уксус.

– Воды…. – едва слышно просипел Валера, приподнимая голову.

– Доктор сказал, что нельзя, – ответила та, – лучше выпей этого…

Женщина поднесла к его губам небольшую чашку. В той плескалось что-то непонятное. Жидкость была горькой и, кажется, тоже пахла уксусом. Хотя запах мог идти и от его лица или от этого тазика в изголовье.

Поставив пустую чашку обратно на поднос, санитарка удалилась. Перед взглядом Валеры теперь снова был лишь кирпичный свод. А потом эти кирпичи вдруг закрутились в бешеном калейдоскопе, всё потемнело, и парень провалился в какое-то забытье. Боль пропала, но вместе с ней ушло и сознание.

Парень снова провалился в туманный мрак, болтаясь, будто бы пустышка, между небом и землей. Крутились вокруг него вырванные из того свода кирпичи. Какие-то крики, непонятные голоса вокруг. Редко всплывали перед глазами фрагменты воспоминаний из далекого прошлого.