Две старофранцузские повести

Две старофранцузские повести

Две старофранцузские повести

I

В средневековой Франции классического периода феодализма (XI — XIV века) выдающуюся роль в литературной жизни играли жонглеры. Так назывались профессиональные певцы и сказители, музыканты и потешники, во многом похожие на русских скоморохов. Некоторые жонглеры, более низкого «ранга», водили еще медведей и обезьян, проделывали акробатические упражнения, показывали фокусы. Другие ограничивались лишь словесным и музыкальным мастерством. Репертуар их был очень обширен. Они исполняли песни — любовные, сатирические и другие, аккомпанируя себе на виоле (примитивная скрипка) или маленькой арфе, декламировали героические поэмы или «духовные стихи» под такой же аккомпанемент читали любовные и авантюрные повести, забавные повестушки, а когда выступали парами, что случалось нередко, разыгрывали комические сценки бытового содержания.

Без жонглеров в средние века не обходился ни один народный или церковный праздник, ни одна ярмарка, ни одно торжество в феодальном замке. Часто можно было увидеть жонглера на городской площади декламирующим какую-нибудь, поэму в кругу столпившихся возле него слушателей, которых затем, окончив свое чтение, он обходил с шапкой в руке, собирая доброхотное вознаграждение. Нередко бродили они по большим дорогам, замешавшись в толпу купцов или паломников, которых увеселяли своим искусством. А в то же время они заходили в каждый встречавшийся по дороге город, село или замок. Эти скитания по большим дорогам были для жонглеров средством пополнения их репертуара, в который они включали новые сюжеты, новые песни и рассказы, услышанные из уст народа или собратьев по ремеслу.

В средневековой Франции, особенно до XIII века, существовали только церковные школы, где обучались юноши, готовившиеся к духовному званию. Поэтому почти вся масса населения, не (исключая и рыцарей, была неграмотной. Неграмотным было и большинство жонглеров, которые были вынуждены свой литературный багаж хранить в памяти. Это, однако, не мешало им самим заниматься литературным творчеством. Но творчество это имело характер не столько самостоятельного создания произведений, сколько переделок, вариаций того, что было создано другими. Среди жонглеров сохранялось народное, фольклорное отношение к творчеству, когда авторского сознания и стремления к личной оригинальности еще не существует и всякое произведение считается общим достоянием, которое каждый может свободно видоизменять, даже не отдавая себе в этом полного отчета. Вот почему — хотя из произведений той эпохи до нас дошла в записи лишь какая-нибудь сотая доля — многие из них сохранились в нескольких редакциях, иногда сильно одна от другой отличающихся.

Бывали, впрочем, и грамотные жонглеры. Эти, чтобы помочь своей памяти, носили при себе книжечки, в которых записывались более сложные произведения. Таким «жонглерским книжкам», дошедшим до нас, мы обязаны знакомством с немалой долей известной нам средневековой поэзии.

Работая на самые широкие слои общества, жонглеры, как мы уже заметили, постоянно заходили и в феодальные замки или королевские дворцы, встречая хороший прием у знати, которая щедро их одаривала. Но основным потребителем, на интересы и запросы которого было рассчитано их непосредственное и правдивое, подлинно народное искусство, являлись крестьянские и городские массы. Что же касается аристократии, то, не отворачиваясь от этого наивного искусства, она культивировала свою особую, сословную литературу, полную метафизических мистических концепций отличавшуюся вычурностью образов и изысканностью стиля. Это было восхваление «прекрасной дамы», являющейся земным воплощением божества, призывы к непостижимой и невозможной рыцарской доблести или к таинственному служению богу, прославление возвышенных и благородных чувств, якобы недоступных простолюдинам.

Эти две литературы противостояли друг другу, отражая классовый антагонизм. Обычно в повествовательной литературе это было связано с выбором той и другой стороной совершенно различных, противоположных по характеру сюжетов. Но бывало и так, что в двух литературных средах — феодально-рыцарской и народно-жонглерской — обрабатывались одни и те же или очень сходные истории и образы, но обрабатывались по-разному, путем внесения в них иного духа, иной, противоположной тенденции. Сравнение их между собой лучше всего показывает литературную борьбу и стоящую за ней классовую борьбу, происходившую в старой Франции.

В этой книжке объединены две повести, темы которых были очень популярны в рыцарской литературе эпохи. Но эти темы трактуются здесь не в рыцарском, а в демократическом, более реалистическом духе и окрашены чертами юмора и критики феодально-рыцарского мировоззрения.

II