Две столицы

— И действительно? — Понятно, что в ручном режиме делать перья руками Алексеева нерентабельно. Брехт задумался. Где-то нужно найти десяток обычных ювелиров, разобрать их на специализации, один палочку с навершием делает, второй — само перо, третий — зажим для крепления пера. А медальер пусть занимается, чем и должен заниматься — штампом.

Всё по щучьему велению и произошло. Только об этом подумал, как прибыл огромной обоз из Студенцов и Москвы. Все его горцы прикатили. А там как раз три ювелира. Посадил их в мастерских монетного двора пока работать Пётр Христианович с разрешения Карла Леберехта. Кривился австрияк, но Брехт руками развёл и, как бы по секрету, шёпотом, сказал, что всё царское семейство такие ручки себе затребовало, или послать монархов куда подальше. Как думаете?

— И вам изготовим, Карл Александрович. А ещё у меня мысль есть. В следующем году у нас будет пятьсот шестьдесят лет битве Александра Невского на Чудском озере или «Ледовое побоище». Почему бы вам не выпустить серебряные рубли, посвящённые этой битве или самому Александру. Прямо вижу, на аверсе бюст Александра Ярославича с мечом и слова по кругу: «Кто к нам с мечом придёт, от меча и погибнет». Ярославич в одеяниях русского витязя с шеломом острым на голове в кольчуге, а на реверсе внизу надпись один рубль, а вверху профиль Александра Павловича и надпись сверху в полукруге «преемник славы».

— Думаете, Государю понравится, — прямо подпрыгнул придворный медальер.

— Обязательно. Даже думаю, наградит вас Александр Павлович. Только не уродуйте государя, он красивый мужчина, просто соблюдите все пропорции.

— Осознал уже пагубную свою устремлённость к римским образцам. Пусть ваши горцы поработают, да и несколько своих учеников им в подмогу поставлю и мастерство переймут и сами может чему абреков этих научат, не зря же время на них тратил. — Сменил гнев на милость придворный медальер.

Литовский замок легко принял всех переселенцев. Ремонт после бардака оставленного съехавшими мушкетёрами закончили, прислугу наняли. Здание замечательное, разделено, как бы на два крыла, и имеют эти крылья собственные выходы, так что Брехт для черкесов несколько комнат зарезервировал у правого выхода и теперь их туда поселил. Рядом и шестерых унтерофицеров — бывших обитателей этого замка поселил. С мужиками переговорил. Конечно, виноваты, забили вшестером офицера. Били, пинали, пока тот не помер от внутренних кровотечений, скорее всего какую-нибудь селезёнку или печень порвали. И началась драка, когда они пьяные были. Что ни одного грамма на их чашу весов не добавляет. А добавляет то, что поручик Семёнов сам руки регулярно распускал и бил солдат налево и направо в своей полуроте. Если верить этой шестёрке. Полурота была особая. Застрельщики. Вооружены все были штуцерами. Мужики все взрослые, младше тридцати и нет никого. Четверо подпрапорщиков, один портупей-прапорщик и один каптенармус, отмечали именины Кузьмы с лошадиной фамилией. Нет, не Овсов. Кузьма был Кобылкин. И это не лошадь, а кузнечик. Был Кузьма родом с Омска и там этот вид саранчи водится.

Брехт им без имён и координат рассказал про Сёму Тугоухого и его подельников. Не про то, чем они занимались, сказал, что воевать на Кавказе помогали, да в Москве от татей помогли отбиться, и что теперь он им землю в Крыму купил и денег дал на покупку крестьян на вывод.

— Если хотите через пару лет так же зажить, то подчиняетесь мне и не шубуршите, если не хотите, то можете идти на все четыре стороны. С этого дня вы числитесь мёртвыми. Самоубийцами. Повесились в тюрьме. Домой возвращаться не советую. Ничем хорошим это не кончится.

— А сего делать-то надоть? — Этот Кузьма целый портупей-прапорщик и выступил от имени бывших сослуживцев главным. Сибиряк, сколько лет прошло, а буква «с» в словах некоторых чувствуется.

— Учиться воевать по-настоящему. Нет, сразу отвечу на ваш вопрос. Не умеете вы воевать. Да, отвечу на ваш вопрос, я умею. И вас научу, вместе с вами буду учить ещё одиннадцать горцев и пацанчика одного.

— А опосля, Вашество, сто делать будем? — ветераны согласно кивнули и им интересно.

— К свату будущему заедем. Убьём и ограбим. Князь Доминик Иероним Радзивилл зажился на Земле. — Не сказал. — Посчитаемся с ворогом одним. Большая сволочь. И мне и России много вреда принёс.

— Я согласен, — Кузьма оглядел унтеров бывших, те степенно боднули головами нечёсаными, вшивыми, должно быть, — И общество согласно.

— Ну, и гут. Завтра пойдём к портному одёжку вам закажем. А сегодня в баню и все волосы на теле там сбрить. Даже на жопе и пипиське, ясно ли?

— Понятно. Вши, богато их в тюрьме. Сами с радостью.

— Всё, пошли квартиры выбирать. Я купил дом бывший, где ваш полк квартировался.

— Кхм, так это Вашество, там нас люд опознать могёт.

— Вона чё? Не высовывайтесь пока. Еду вам Ванька будет приносить. Купите водки, вина хлебного выгоню на улицу. Потом бороды отрастите, под абреков одеты будете, никто не опознает, и говорить будете на черкесском языке. Прорвёмся.

Событие шестьдесят восьмое