Две столицы

— Сударыня, вы впустую тратите мое время! — я начал раздражаться — Мне позвать обратно охрану? Ваш приговор никто не отменял, вас сей же час отправят обратно в Челябу на поселение

Агата смутилась, опустила голову.

— Я… я сбежала не просто так… Отец… он не выживет на соляных промыслах.

Ясно. Творогов определил старого князя добывать соль.

— А судьба Державина вас не интересует? — я все еще не мог принять решения, что мне делать с Курагиной. Сослать повторно? Она была среди активных заговорщиков, ни секунды не раскаивается. Так ведь опять сбежит.

— Гавриил Романович, умер в моих глазах — Агата подняла голову, твердо на меня взглянула — Какая пошлость! Петь бунтовщику и самозванцу гимн с эшафота!

— Что ж — я резко встал — Вы только что повторно приговорили своего отца.

Курагина сломалась. Заплакала, попыталась упасть в ноги. Я подхватил девушку, усадил обратно на стул. Подал платок.

— Норов свой мужу будешь показывать — я перешел на «ты» — Это если тебя еще кто-то возьмет в жены. От Лысой горы как добирались?

— Окольными дорогами — Агата вытерла слезы, взглянула на меня с надеждой

— А ежели бы повстречали башкир? Ты представляешь, что они бы с тобой сделали? Сидела бы в Челябе, учила детей в школе! Нет, сбежала…

Я все никак не мог принять решения, поэтому по мудрому управленческому правилу — никогда ничего не давать просителям все и сразу — отложил его.

— Позже решу, что делать с твоим отцом. Отказное письмо он же не подпишет?

Агата замотала головой.

— Вот упрямцы! Пойми. Нынче все по-другому. Россия поднялась с колен. Это такая буря, которая сметет на своем пути все…

Княжна смотрела на меня непонимающе.

— Как там у Державина? — я нагло вложил в уста поэта стихи Лермонтова:

«…И зарево окрасит волны рек:

В тот день явится мощный человек,

И ты его узнаешь — и поймешь,

Зачем в руке его булатный нож…»

— Это про вас Гавриил Романович написал? — удивилась Агата

— Про всех нас — отказался я от лавров — Ладно, все бестолку. Есть где встать на постой в городе?

— Нет — княжна помотала головой — Войска то по домам расквартировались. Я пока ехала — видела, что все дворянские усадьбы да дворцы заняты… Наш дом поди тоже…

— Оставайся пока тут — я тяжело вздохнул. У меня опять было плохое предчувствие — Я скажу Жану выделить тебе комнату на подворье. Потом решу насчет отца.

Сразу после Агаты я позвал к себе Шешковского. Тот был бледен, под глазами — круги. Работал всю ночь.

— Новый заговор — это просто вопрос времени — я позвонил в колокольчик и велел Жану заварить нам крепкого кофе — Пущай Агата поживет в доме, а ты приставь за ней следить — пройдет неделя, другая, кто-то до объявится

— Сделаю — коротко ответил Степан, потер глаза — Сегодня ночью устроили облаву в городе. Триста двадцать человек дворянского сословия обоего пола схватили. Половину горожане сами нам сдали. Допросили пока не всех. Какие насчет них распоряжения будут, ваше величество?

Я подумал, что дворяне как рабочая сила не слишком полезна. Мало кто из них владеет нужными мне ремеслами. Но бездельников кормить тоже не вариант.

— Отправляй мужчин пока в Кремль, на разборку пожарища и развалин. Если там найдется инженер, ко мне веди. Хотя вряд ли. Немощных, буде такие, направь точать обувку солдатскую. Женщин содержать от мужей отдельно и направить в работные дома — я договорюсь об открытии с нижегородскими тузами. Пущай шинели шьют для армии.

Вот так и появляются в истории «трудовые армии».

— Перемрут — махнул рукой Шешковский — Больно нежного обхождения баре пошли.

— Чем ближе к столицам — тем нежнее будут — засмеялся я, глядя вопросительно на толстый фолиант, что Степан держал в руках

— То есть бархатная книга — пояснил дьяк Тайного приказа — Захвачена нами в Дворянском собрании.

Ага, знаменитая родословная книга наиболее знатных аристократических фамилий России.

— Копию для нижегородских дел мы уже сняли — Шешковский замялся — Можно было бы прилюдно сжечь. Али еще как ознаменовать новые порядке.

— Нет, сделаем еще лучше.

Я взял в руки увесистый том, распахнул его посередине. Вышел из кабинета в приемную и бросил на пол перед входом. Канцелярия во главе с Ваней Почиталиным вопросительно на меня уставилась.

— Это бархатная книга барей — пояснил я в ответ недоуменные взгляды — Пущай все, кто приходят ко мне — вытирают об нее ноги.

Теперь глаза у канцеляристов стали квадратные. Некоторые пооткрывали рты. Да, вот так, железной рукой, мы будем продвигать бессословное общество.

— Приедет Новиков — произнес тихо подошедший Шешковский — Надо бы ему указать прописать сию шутку в Ведомостях.

— Точно! Пущай в Питере почитают и посмеются!

*****