Две стороны стекла

— Ты мне угрожаешь, что ли? Мальчик? — он перебил меня со спокойной улыбкой и неторопливо так вытащил и положил на стол перед собой кинжал, а я и забыл, что все аристократы у них обычно ходят с оружием, как наши морские офицеры при параде с кортиками. Вспомнился сынок этого графа, циркач Вираг, если он так ловко с кинжалами управлялся, то и отец его, наверное, тоже любитель кинжальчики покидать. Я только дёрнусь, он меня догонит, даже с места не вставая. И ничего никому объяснять не будет. Размечтался я тоже свидетелей этих привлечь, да граф до этого всё даже не доведёт…

Я медленно сел обратно в неудобное деревянное кресло. Что мне делать? Ни уговоры, ни угрозы, ни попытки достучаться до здравого смысла на этого человека не действовали.

— Сел? Ну и молодец!

Снова мне улыбается, а глаза всё такие же холодные, чёрные, опасные. С этим человеком игру не затеешь и врать ему бесполезно. И нашему графу Сандору его ни за что не победить. Кто его знает, что он успел натаскать из нашего мира? Может, у него в подвале целый арсенал с гранатами, автоматами и ещё чёрт знает чем… А у меня ничего. Я в этом мире гол, как сокол.

— Как ты оказался здесь? Где ты вышел? В каком месте? — Он не пускал в ход свой кинжал, потому что ещё не всё узнал у меня.

— Так я и выложил вам всё на блюдечке с голубой каёмочкой… Не дождётесь! — Я хмуро смотрел исподлобья на этого графа, а краем глаза всё видел поблескивающее лезвие узкого опасного кинжала. — Я вам всё расскажу, а в приступе благодарности вы мне горло перережете?

Граф поморщился брезгливо и ответил:

— От такого слишком много крови, есть масса менее грязных способов убить человека…

Я посмотрел на стеклянный кубок с водой, начиная медленно что-то понимать.

— Там — яд?

— Ну почему сразу яд?

— Только от яда крови не бывает… — я говорил, а сам чувствовал, как холодеет в груди от подступающего ужаса. Нет! Не может быть! Только не так и не здесь… Я хочу домой…

— В нашем мире нет быстродействующих ядов…

Меня злил его спокойный тон и негромкий голос, меня бесило непроницаемое выражение его лица, его уверенная улыбка. Он так спокойно говорил о моей смерти!

— А что же вы из нашего не принесли? Какой-нибудь цианид…

Граф усмехнулся и пожал плечами.

— Яд используют женщины и трусы… Зачем мне яд? Хватит простого снотворного, его у нас делать умеют. Вот ты сейчас заснёшь, и делай с тобой потом, что хочешь… А утром найдут во рву бедолагу-утопленника, посудачат, кто такой, и забудут… А ты говоришь, яд, горло перерезать… — Снова пожал плечами.

Я почувствовал, как у меня сама собой отвисла челюсть.

Нет! Это не может быть правдой, всё, что он говорит — это не обо мне! Всё это просто сон, дикий кошмар… А может, так оно и надо… Ведь во снах всегда так. Как только опасность какая снится, сразу просыпаешься. Может, и я сейчас умру здесь, а проснусь там, дома? Я же не знаю, как тут всё работает…

В голове лихорадочно бежали разные мысли, вся моя жизнь начала вдруг мелькать перед глазами. Кому что обещал, что не доделал, в буфете пять рублей до сих пор должен, книги в библиотеку не сдал, матери обещал порядок в своей комнате навести, себе обещал, что ту девочку ещё раз в тралике увижу и обязательно подойду познакомиться и номер мобильника взять, да и много всего… Я же ещё нигде в сущности не был, ничего толком не видел!

— Не надо, пожалуйста, не убивайте меня… — А сам каким-то дальним сознанием: «Всё перепробовал, на жалость только не давил… Ну, давай, Сеня, ещё так попробуй…» — Я просто хочу домой… Вы же не знаете… Вы ничего обо мне не знаете… Я на третьем курсе учусь… Меня не Арс, меня Арсений зовут… Арсений Урусов… Я один у матери… У неё никого, кроме меня, больше нет… Дед и тот пять лет назад умер… Она одна останется… Её Ольгой зовут… Она не сможет одна, без меня… Что ж вы все за люди здесь такие? Совести у вас нет… Не надо… Не убивайте меня… — Я чувствовал, что, чем больше говорил, тем больше мой язык меня не слушался, нёс всякую околесицу и всё больше заплетался.

Какая этому графу, казалось бы, разница, как зовут мою мать, как меня самого зовут? А я говорил, говорил и проваливался в туман полузабытья.

Точно! Пока он наливал мне воды, он что-то подсыпал туда, может, яд, а может, то самое снотворное. А я ещё подумал тогда, какой странный вкус у этой воды, мятой будто пахнет…

Я засну сейчас, а он убьёт меня, спящего. Я видел взгляд графа Берната, его нахмуренное озадаченное лицо. Я уже не мог сидеть, не мог чугунную голову держать, она так и валилась вперёд. Мне знакомо это, бывало на первых парах, в понедельник особенно. И я упал вперёд на стол на скрещенные руки, вырубаясь.

В последний момент помню только, что граф поднял мою голову под подбородок и спросил твёрдо:

— Как, сказал, твою мать зовут? Ольга Урусова? Ольга?

Я не понимаю, чего ему от меня надо. Всё сознание заволокло туманом подступившего сна. Я ничего не могу ответить ему, да и не хочу отвечать.

Глава 8