Две судьбы. Часть 2. Развод – это… не всегда верно!

Люсе Алёшкиной предстояло довести до сведения Володи, что она изменила ему, подала на развод и не знает, как ей жить с этим дальше. Чувство вины перед ним, очень хорошим и верным человеком, отцом её дочери, обожаемой Катерины, и просто замечательным мужем, не давало покоя ни днём, ни ночью. Она даже не поехала в давно намеченную поездку на восток, ей надо было побыть одной, отстегать себя, наказать, вывернуть наизнанку свою душу. Одно Люда Градова знала точно: она любит Макса и очень уважает Алёшкина, и врать, и изворачиваться не будет.

А Валерия, который раз уговаривала себя, что Трошин, мерзавец и изменник коварный, не достоин её, такой необыкновенной и удивительной Лерочки. И надо достойно пройти последнее испытание, не показать ему, как болит и стонет её душа, так и не понявшая, за что? Вечный вопрос, задавать который нельзя ни при каких обстоятельствах, ответа на него не существует. А додумывать, последнее дело…

– А давай… – Они одновременно заговорили, рассмеялись и перешли на ты.

И уже к вечеру, договорившись встретиться и завтра, разошлись, довольные и немного утихомиренные, напитавшись друг от друга позитива.

Прошла неделя, и Людмила уговорила Леру остаться в Петербурге. Она всё придумала, порекомендовав талантливую проектировщицу в их головной институт. Зарплата хорошая, детский сад, большие возможности для детей и, главное, Валерия сможет получить второе образование, о котором она уже и не мечтала.

– Ну, что тебя держит? Комнату дадут, ребёнок рядом, жизнь – полная и насыщенная. Мама с папой? Так, без проблем, можно снять квартиру, денег тебе хватит. Соглашайся, перемены никому не противопоказаны.

И она согласилась, поддерживаемая родителями и ими же перевезённая и устроенная. Уже в середине июля работала, восстановилась в институте и очень подружилась с Людой. Они обедали вместе, гуляли, водили девчонок на всякие развлекалочки, общаясь легко и находя много точек соприкосновения. Но в душу друг к другу не лезли. И обе ждали, с содроганием вспоминая о предстоящем походе в суд. Первая на очереди была Лера. Поддержка Люды оказалась очень кстати, тем более что и ей предстоит тот же процесс. Правда, как говорила сама Градова, присутствовала полярность: «Мы с Трошиным – на одной стороне баррикады, а ты, Лера, с морским доктором – на другой…» Поначалу именно это их и сближало, притягивало, а потом плавно переросло в искреннее и доверительное общение. А Лера уже и не чаяла после предательства Илоны, сойтись с кем-нибудь, тем более так.

Начало августа, невыносимая жара в Питере, дождя не было недели три. И две подружки со своими дочками отправились за город, на Балтийское море. Люда сразу поняла, что Лера расстроена.

– Уж не знаю как, но мой муж организовал всё без суда. Мне прислали формуляры, которые я должна заполнить, и всё. Он согласен на любые условия, просит только не ограничивать общение с Варькой. – Выпалила Трошина залпом.

– А тебя что-то не устраивает? Ты же боялась встречи? Или мне показалось? Я, вот, например, ужасно боюсь именно посмотреть в глаза Володе, боюсь окочуриться от стыда, от вины перед ним. Может, твой Роман тоже этого боится? Ведь, ты его не видела с того момента, да?

– Он не боится, Люда! – Паника голосила, в глазах растерянность. – Он просит разрешения приехать, хочет повидать дочь. Его отправляют, или он сам напросился, не знаю, куда-то в Арктику, что ли. Это надолго. Да и как отказать? Варя меня уже замучила вопросами о папе. Господи, она же всё, что у меня есть… У него ещё будут дети, а, может, и есть, а я никому не нужна. Что делать?

– Ничего не делать. Ребёнок имеет право на общение с отцом. И ты сама рассказывала, как он к ней привязан. И чтобы я больше не слышала про «не нужна». Мы ещё ничего не сделали, чтобы подтвердить твой нелепый диагноз. Я уверена, что не всё потеряно, ведь в Питере работают мировые светила. И хватит об этом, что воду в ступе толочь. В конце концов, я могу отвезти Вареньку и привезти назад. Не паникуй, всё не так плохо. По мороженке?

Людмиле что-то подсказывало, что этим двоим нужно обязательно встретиться. Лерка трусит, боится сама себя. Неужели любит Трошина? Очень похоже. Но ведь она, по его милости, осталась бездетной, забыть такое невозможно, а простить, тем более. Но ненависть и обида постепенно уходят из её сердца, освобождая место равнодушию и неуверенности в себе, где-то, даже, обозначая свою вину в случившемся. А между этими двумя противоположностями ещё цепляется за душу мяукающая любовь и просит пожалеть её…