Две тайны Христа

Чтобы завершить картину, обратимся к нумизматике. В доказательство пассажа о захвате Аретом Дамаска Ренан[116], приводит сведения, что в серии римских монет Дамаска оказывается пробел на всё царствование Калигулы и Клавдия (Eckhel. Doctrina num vet. Ч. 1, т. III, с. 330).

Ренан, как это часто с ним бывает, неточен в цитировании, и эта маленькая неточность создает видимость проблемы, которой не существует. Царь набатеев Арет, речь идет, вероятно, о прадеде Арета IV, враждовавшего с Иродом Антипой, стал царем Келесирии, которого призвали на царство войска, занимавшие Дамаск (И.Д. 13:15.2). Произошло это около 80 г. до н. э. Потомки его по традиции тоже получали имя Арет. Покорение Помпеем Сирии и Иудеи положило конец протекторату набатеев над Сирией и Дамаском. Поход Марка Скавра, полководца Помпея, на аравийскую Петру завершился перемирием. Город устоял. (И.Д. 14:5.1). Габиний около 55 г. до н. э. наголову разбил набатеев, хотя неизвестно, захватил он их столицу Петру или нет. С этой поры нет никаких сведений о протекторате набатеев над Дамаском. Монеты с надписью «Царь Арета — друг греков» действительно печатались (Eckhel. 3, 330; Liynes, Rev. de munism. 1858, p. 311).

Моммзен предполагает, что монеты могли быть отчеканены близ Дамаска, но это только версия, поскольку Дамаск обычно чеканил монеты с изображением римских императоров.

«Мельхиор де Вогюэ (Melanges d’arch. orientale арр., p. 33) указал на то, что в период между правлениями Тиберия и Нерона, точнее, между 62 и 33 гг. до н. э. (Sauley. Num. de la terra sainte, 36), отсутствуют императорские монеты из Дамаска, и к тому периоду относил правление в Дамаске набатеев, причем предполагал, что император Гай, проявляя свое благосклонное отношение к этому арабскому князю, как и ко многим другим ленным князьям, отдал ему Дамаск в ленное владение. Но подобного рода пробелы в монетах представляют собой довольно частое явление и не требуют столь углубленных объяснений. Поэтому приходится отказаться от попытки найти какой-либо хронологический опорный пункт для истории Павла в самоуправных действиях царя набатеев в Дамаске и вообще отказаться определить время пребывания Павла в этом городе»[117].

Свидетельство Моммзена очень важно для нас. Он располагал тем же объемом нумизматической информации, что и Ренан. Объективная информация заключается только в том, что в Дамаске не были найдены римские монеты с 62 по 33 г. до н. э. Но это не период Калигулы и Клавдия, как неудачно эти даты интерпретирует Ренан. Не найдены монеты и с 33 по 37 г., когда империей правил Тиберий, вполне лояльно относившийся к потомкам Ирода. Объяснение Моммзена наиболее правдоподобно. Отсутствие монет этого периода в Дамаске ровным счетом ничего не доказывает, тем более что они чеканились в соседней Иудее.

И.Д. Амусин[118], ссылаясь на раскопки 1969 г. археологической экспедиции под руководством П. Бар-Адона и открытие третьего кумранского поселения — Айн-эль-Хувейр, свидетельствует о находке монет, датируемых временем Ирода, Архелая и Агриппы I (37 г. до н. э. — 44 г. н. э.), что говорит о том, что те гигантские потрясения, которые претерпела Иудея с начала правления династии Иродов, не повлияли на чеканку монет и вряд ли чеканка монет прекратилась в Дамаске на сколько-нибудь длительный период начиная с 33 г.

Глава 24 Путешествия апостола Павла

В 48 г. Варнава возвращается в Антиохию вместе с Иоанном-Марком. Прошло 5 или 6 лет с тех пор, как он отправился в Иерусалим. Безусловно, поскольку он привез денежную помощь — первый взнос, полученный новой Иерусалимской общиной от периферийной Церкви, он был принят с распростертыми объятиями. Деньги поступили в период голода, как они были кстати! И другое — рассказы Варнавы об успехах веры в Антиохии были встречены одобрением. Возможно, Варнава бессознательно, в силу того, что он был здесь, он был из своих, иерусалимских, присвоил себе часть лавров Павла. Сточки зрения психологии, это вполне оправдано. 5-6-летнее пребывание в Иерусалиме не могло не сказаться на мировоззрении Варнавы — оно стало более консервативным, более склонным к традиционному иудаизму. Это пик славы Варнавы, и он невольно должен был преисполниться собственной значимости. Это отнюдь не означает, что чувства его к Павлу на этом этапе притупились либо претерпели изменения. По-прежнему он замечательно относится к Павлу, осознавая его гений. Но тут еще одно обстоятельство. Петр знакомит его с Иоанном-Марком, сыном Марии, в доме которой Петр так часто любил бывать. Мария — подруга Петра, и юноша для него много больше, чем просто молодой человек. Всю свою невостребованную отцовскую нежность Петр переносит на Иоанна-Марка. Естественно, взгляды молодого человека ничем не отличаются от мировоззрения Петра, они — его отражение.

Рассказы Варнавы будоражат воображение молодого человека, к которому Варнава тоже привязался. Иоанн-Марк упрашивает Варнаву взять его с собой и без труда получает согласие от Петра, матери и Варнавы.