Две тетради

Вчера встретил Владлена. Он узнал меня. Поздоровались. Владлен был с двумя друзьями и тремя бабами. Они были поддавши. Он сказал, что если я хочу выпить и послушать фирменный магнитофон, то могу двигаться с ними. Я пошёл. Все ребята, кроме Владлена, были хорошо одеты. На нём были старые вельветовые брюки песочного цвета, розовая рубаха, завязанная узлом, и грязные белые кеды. Я был одет плохо и стеснялся своего вида. Мы зашли в угловой магазин. Они взяли три бутылки водки и пять — портвейна. Парень с причёской, как у Гоголя, положил бутылки в большой кожаный портфель. Парня звали Володя. Волосы у него были чёрные, даже с синевой. Лицо белое, будто в мелу. Глаза карие, как у коровы, умные. Губы толстые и красные. Зубы плохие, но он всё время широко улыбался. Володя был выше Владлена, но очень хилый, только плечи широкие. Его брюки были цвета яичного желтка, модные, в таких только иностранцы ходят. Очки на пол-лица, дымчатые. На теле белая футболка без рукавов. На ней нарисован чёрной краской лев (это Владлен ему нарисовал). Под футболкой вычерчивается впалая грудная клетка. Худые руки свисают как плети. Запястья — одна кость, а кисти широкие, пальцы длинные. Часы старинные на толстом кожаном ремешке.

А сам словно истощён и изнурён, но, как человек в последней степени утомления, расслаблен и весел.

Мы сели в автобус. Сошли у «Юбилейного». В начале Большого зашли в подворотню. В глубине двора было парадное, у которого парень, который был всё время серьёзный, сказал, что это и есть «гнездо». Поднялись на шестой этаж. Открыла девица в роскошном халате. Фигура — полный порядок. Волосы цвета спелой пшеницы, стрижка «гаврош». К корням волосы здорово темнеют — видно, крашеные. Лицо русское, здоровое. Глаза, как незабудки: весёлые, с виду небрежные к окружающим, а на самом деле она всё секёт. Она сказала, что думала, мы уже не придём. Владлен нас познакомил. Лариса небрежно на меня посмотрела. Квартира была трёхкомнатная. Комнаты огромные, и мебель в них — тоже. В одной две стены до самого потолка занимали полки с книгами. Стояло старинное бюро и кресло такого же стиля. В углу рояль, а над круглым столом в центре с потолка свисала бронзовая люстра. Во второй комнате стояли два шикарных дивана, трёхстворчатый шкаф, трюмо и очень красивый торшер с большим колпаком. В третьей комнате жила Лариса. У неё стоял японский стереомагнитофон, а стены были завешаны фотографиями.

Володя потащил одну бабу на кухню. Он говорил, что она обязана приготовить жратву, что это её профессиональный долг, а Сима смеялась и отказывалась, но потом он её уговорил. Серьёзный парень, которого звали Костей, включил магнитофон. У Кости даже причёска была серьёзная, а похож он был на ковбоя из американского боевика. Телом сухой, как вобла. Узкий, и плечи на одной линии с бёдрами. На нём были попсовые фиолетовые джинсы. Рубашка лимонного цвета, приталенная. На шее кумачовый шарфик в большие чёрные горошины. На правой руке серебряный перстень. В него вправлен прозрачный, как стекло, камень, под которым нарисовано женское лицо с ползающими по нему муравьями. Это тоже работа Владлена.

Костина баба — Виктория, сказала, что у неё болит голова от этой музыки. Ну и дура! Володя закричал из кухни, чтобы она переложила вату в уши, а не мешала вкушать современные ритмы. Она вообще — противная баба! Лицо, как смытое дождём объявление: оно всё выцветшее, только губы, накрашенные алой помадой, были как у вампира, напившегося крови. На ней были белые брюки такой ширины, каждая штанина которых, если её зашить с одного конца, могла служить Виктории спальным мешком или саваном. На левой брючине вышита роза. На теле тельняшка, поверх которой джинсовая куртка. Помесь пирата с ковбоем, а на ногах — босоножки на платформе.

Я спросил Владлена, где его жена? Он сказал, чтобы я лучше поинтересовался, где хозяйка дома. Я пошёл искать Ларису. Она курила, облокотившись на рояль и вглядываясь через очередное облако дыма в его полировку. Я спросил, чего она ушла. Лариса сказала, что не выносит Тамару, с которой пришёл Владлен. И вообще, женился — ходи с женой!

Володя позвал всех к столу. Сима сделала салат и пельмени. Мы поели. Владлен говорил непонятные мне тосты, а мы пили. Сейчас он вёл себя развязно: всё время лапал Тамару и лез к ней лизаться. Она была баба ничего. Лицо загорелое. Волосы до грудей, чёрные и вьющиеся. Глаза узкие, скулы широкие, губы пухлые. Ноздри чётко раздувала. Казалось, что она только что выловлена из дикого племени и силой наряжена в замшевые брюки, белую гипюровую блузку, а на ноги ей надели совсем непривычные ступне дикарки спортивные тапочки. От неё веяло свежестью. Ей бы танцевать танец с саблями.