Две тысячи журавлей

– Отец, а ты… – начал я растерянно.

– Что? – жёстко спросил глава семьи.

– Ты… самурай?

Мама выронила длинные палочки, которыми мешала варево в котле.

– Почему ты так подумал? – лицо родителя окаменело.

– Ну… мне вдруг подумалось, что многое на это указывает, например, твои истории о воинах и твоё знакомство с Сабуроо-сан.

– Глупый мальчишка! – он тяжело вздохнул. – Сам подумай: если бы мы с твоей матерью были из воинского сословия, разве захотели бы жить в этой глуши, среди простолюдинов? Какой в этом смысл? По-моему, никакого.

– Верно: это огромная глупость, – и мать нервно засмеялась, прикрывая рот ладонью.

Такэру серьёзно кивнул, показывая своё согласие с ними. Сёстры промолчали: женское дело – молчать, особенно, если женщина – всего только дочь, а не супруга главы семьи.

Задумчиво возразил:

– Смысл есть!

– Вот как? – отец изумлённо поднял брови. – И что же могло заставить женщину и мужчину из воинского сословия притворяться крестьянами и жить в глуши?

– Ну… – задумчиво посмотрел на него, потом на мать, поднявшую палочки и многозначительно замахнувшуюся ими над горшком – при этом она не отводила взгляда от меня. – А… а если мама – из торговцев? И твои родители хотели тебя женить на другой, на дочери самурая? Возможно, что очень некстати… – моё сердце вздрогнуло от внезапной догадки. – Очень не вовремя вы узнали, что у мамы родится ребёнок. И потому вы убежали, далеко. Вы ничего толком не умели делать по хозяйству – и потому крестьяне смеялись над вами, но вы слишком сильно хотели быть вместе, потому обучались крестьянскому труду, о котором прежде ничего не знали. А потом родился я, слабый и болезненный. Мало того, что я вынудил вас бросить всё и сорваться с привычных мест, так ещё и хилым уродился, хотя вам была так нужна помощь старшего сына. И мама ненавидит меня за это. Она смирилась с нищей жизнью, с рождением Такэру и дочерей, но с моим существованием, перечеркнувшим прежнюю её спокойную жизнь, да ещё и разбившим ваши общие надежды, смириться не хочет!

Отец мрачно приблизился ко мне и замахнулся, но я, хотя и заметил это движение, не отступил, только зажмурился и сжался. После некоторой заминки глава семьи ударил меня, да так сильно, что сшиб с ног и отшвырнул к стене.

– Если ты ещё хоть раз… – он задыхался от гнева, ноздри его раздувались от ярости. – Если ты ещё хоть раз повторишь хотя бы часть из того, что сейчас сказал, я убью тебя! Ты меня понял, Юки?!

– Д-да… – тихо ответил я, сжимаясь в комочек у стены.

Тело страшно болело из-за ушибов, боль в локте разрывала меня на части, однако не рискнул сменить положение или поднять взгляд на отца. Если он так среагировал на это глупое предположение, значит, я сказал что-то гадкое.

– Отец, зачем тебе этот дурак? Он сболтнёт что-нибудь – и вас схватят, а то и зарежут на месте! – жалобно возмутился брат. – Возьми меня с тобой!

– А нам возиться с этим дармоедом?! – прошипела мать.

Да разве я назло им таким родился?! За что она так со мной? Почему мать всегда так жестока со мной?

Я пролежал так до темноты, боясь не то что разогнуться, но и пошевелиться. Во мраке, когда дыхание родных выровнялось, осмелился пошевелиться. Тысячи иголок впились в моё тело, но боль в правой руке перекрыла их все.

С трудом выбрался из дома, боясь, что вот-вот разбужу родителей, а те меня до смерти изобьют. Наконец-то выбрался наружу, сделал несколько шагов во мраке, споткнулся…

Мохнатые лапы с длинными когтями вовремя подхватили меня, не дав упасть. Медленно опустился на колени, обнял друга, уткнулся ему в чистое, пухлое, мохнатое пузо и зарыдал.

– Ну, что ты? – тихо и участливо спросил оборотень. – Что у тебя на сей раз стряслось? Не реви, могут услышать.

Через миг меня подхватили сильные мужские руки и барсук, ставший человеком, бережно подхватил меня и понёс прочь. Чуть погодя, отойдя от деревни, он взволнованно сказал:

– Кровью пахнет. Должно быть, ты ранен, – он аккуратно опустил меня на землю.

Зажёг костёр.

В его неровном свете я обнаружил, что мой правый локоть превратился во что-то жуткое.

– Ну, ничего, мы это исправим, – ободряюще сказал Акутоо.

– А как я потом объясню, что кто-то мне умело руку обработал?

– Не сможешь соврать? – недоумённо уточнил перевоплотившийся барсук.

Честно ответил:

– Не знаю.

Миг – и молодой самурай, одетый бедно, но опрятно, превратился в низкого полного пожилого монаха с бритой головой, в неприметной чёрной одежде, истрепавшейся и запачкавшейся.

– Скажешь: «Когда я оказался в лесу, мне помог мужчина, выглядевший как странствующий буддийский монах». Как ты тут появился – не уточняй. Если скажешь всё, как я тебя научил, слово в слово, то в твоём объяснении не будет ни капли лжи.