Две византийские хроники Х века

«О великий-святой, ты уже являл нам свое вспомоществование в годины бед, не однажды угрожавших твоему городу, ты рассеивал злоумышления врагов и спас его от погибели. Яви и ныне, милосердный, свое безмерное о нас попечение, да не восторжествуют над нами враги иноплеменные, не ведающие бога, да не осквернится храм сей, врачеватель и прибежище всей вселенной, руками нечистых и безбожных людей, насмехающихся над нашей верой и презирающих нашу службу, вменяющих нам в вину наше благочестие и угрожающих нам ужасной и преждевременной гибелью. Но, буде мы за содеянные на земле прегрешения и достойны несчетных кар и сами повинны в надвигающемся на нас бедствии, мы не знаем другого бога, кроме увенчавшего тебя, ради коего ты свершил святой подвиг, коего ты прославил, подражая его страданиям, благодаря коему ты получил благодать чудотворства и был дарован нам в качестве стены крепкой и опоры незыблемой, ибо неустанно ты молишь его за нас и испрашиваешь нам благо. И ныне взгляни на наше смятение и беспомощность, внемли нашей мольбе, встань верной заступой за своих рабов, избавь от грозящего утеснения, да не насмеются над нами сыновья служанки Агарь и да не скажут: „Где их защитник?“ Ибо сам ты, всеблагой, знаешь, что спасение свое мы видим не в мечах, а в твоем всемогущем заступничестве и вновь уповаем на твою помощь». Мы ожидали врагов, в страхе сердца своего денно и нощно вознося мученику подобные молитвы и обливая слезами пол храма, но необоримой преградой воздвиглись наши прегрешения и не дали заступничеству святого склонить к нам милость божию. Ведь и Димитрию справедливо можно было сказать, как некогда сказано было пророку Иеремии, молившему бога за Израиль, недостойный милосердия всевышнего: «Не проси за народ сей, ибо не услышу тебя»[552]. Должно, воистину должно было, чтобы уготованная нам погибель восторжествовала над нами, дабы все погрязающие в грехе узнали, что ничто так не склоняет бога к мольбам святых, как праведная жизнь и стремление к добру.

23. Между тем, пока мы обращали к небу свои тщетные мольбы, появляется человек с вестью о том, что корабли варваров уже подошли к Экволу[553]. Это было в воскресенье, июля месяца 29 дня 6412 года[554]. Молва сразу облетела весь город в вселила во всех смятение, испуг и ужас; всякий что-то кричал, искал совета в несчастии, вооружался, как мог, спешил к городской стене. Не успели люди добежать до ее брустверов, как вражеские корабли с распущенными парусами появились из-за мыса. Их тогда подгонял попутный ветер, так что многим даже мерещилось, что корабли не движутся по воде, а летят по воздуху. Ведь стоял, как я уже сказал, июль месяц, когда чаще, чем в другое время, дует с моря ветер, рождающийся на вершинах Олимпа в Элладе[555]. В эти жаркие дни с самой зари и до девятого часа он устремляется на город и освежает его своим дыханием. Враги, найдя себе в нем союзника, ранним утром подходят к Фессалонике. Достигнув ее стен, они первым долгом спускают паруса и принимаются внимательно рассматривать город; таким образом, они не сразу начали битву, но дали себе срок, узнав наш дух и силу, приготовиться к сражению. Некоторое время варвары стояли в растерянности, так как ни с чем не могли сравнить то, что представилось их глазам, — перед ними лежал широко раскинувшийся город, и вся стена была заполнена народом. Весьма встревоженные этим зрелищем, варвары еще некоторое время не решались начать битву, мы же благодаря их промедлению несколько ободрились и пришли в себя.