Две византийские хроники Х века

27. Посланец императора Никита обходил стену и ободрял сражающихся такими словами: «До сих пор, фессалоникийцы, я иначе думал о вас и не знал, что вы столь отважны и бесстрашны в ратном деле, хотя доныне не упражнялись и были чужды ему; теперь же час тягчайшей опасности рождает надежды на ваше мужество. Я 'вижу, что все вы сильны телом, мужественны духом, готовы к сопротивлению, презираете врага и доблестно противостоите его коварным замыслам. Вы держитесь как подобает, ибо сражаетесь за самих себя, мужей сильных и телом и духом, и за всю Фессалонику, с которой не может соперничать в блеске ни один из самых знаменитых городов. В случае победы над супостатом вы удостоитесь хвалы, а если сбудутся угрозы варваров, ни с чем тогда не сравнятся ваши беды и горечь вашего унижения. Поэтому стойте мужественно, завоевывая победу своей отчизне и себе самим; да не обратитесь вы перед врагом в бегство, да не оставите миру неподобающей по себе памяти, предпочтя столь грозной опасности кратковременное облегчение». Так Никита, совершая свой обход, всех воодушевлял и наполнял сердце каждого бесстрашием и твердостью. Сам стратиг, точно забыв о болезни, хотя она была весьма, как мы рассказывали, тяжелой и доставляла ему невыносимую боль, объезжал укрепления, сидя на муле боком (как позволяло ему недавнее повреждение ноги); в самых ответственных местах он расставил наиболее отважных лучников с тем, чтобы они своим примером вдохновляли на подвиги сотоварищей.

28. В течение этого дня варвары не однажды пытались наступать, но, устрашенные больше прежнего, всякий раз отходили назад, пока не получили приказа прекратить осаду с моря и, покинув поле сражения, пристать у берега к востоку от города. Тут они сошли с кораблей и опять принялись стрелять по тем, кто находился под прикрытием высокой стены, у ворот, расположенных вблизи моря и называемых Римскими[561]. Здесь сражение длилось до поздней ночи, пока варвары, устав от битвы, не замолкли на своих кораблях, обдумывая, разумеется, планы завтрашнего нападения и готовя новые козни. Едва мы после целого дня ратных трудов успели перевести дух, появилась новая забота: всем защитникам стены надлежало быть на страже и следить, чтобы варвары не ухитрились дод прикрытием ночи подняться на стену и добиться успеха. Ведь они славятся военными хитростями и, задумав подобное коварство, сейчас же берутся за его исполнение, презирая всякую опасность, одержимые одной-единственной мыслью — приступить к осуществлению своего замысла. И если, паче чаяния, затеянное ими дело принимает иной, чем надеялись, оборот, они видят для себя славу в том, что дерзостно стремились к недостижимому. Поэтому всю ночь мы бодрствовали и не сетовали на себя за то, как сражались накануне; ведь мы проявили столь большую смелость, что даже предводитель вражеского войска был удивлен и позже допытывался, как мы могли так мужественно отражать его натиск. С этих пор мнение варваров о нас изменилось.