Две византийские хроники Х века

33. Поскольку неверные все сделали в одну эту ночь, ничто не укрылось от наших глаз; ведь они, как я говорил, зажгли множество огней и находились неподалеку от места, куда хотели направить свой удар; всех объял страх и ужас, и люди не знали, как оборониться. Народ был испуган и растерян, всякий час тревожился новыми заботами и терял надежду на жизнь. Никто не думал больше о том, как отразить надвигающуюся беду, а предавался размышлениям о муках, в которых ему предстоит умереть. Ведь спасаться бегством было уже и крайне затруднительно, и небезопасно, так как варвары окружили стену плотным кольцом тт караулили ворота; оставаться нельзя было из-за грозившей опасности. И вот те, кто изверился в спасении, как безумные, стали метаться взад и вперед по стене, потрясенные великим бедствием. Однако некоторые, в ком еще теплился огонь мужества, решили до того, как начнется сражение, заготовить кое-что для защиты: смолу, факелы, негашеною известь и запасти в глиняных сосудах все то, что разжигает пламя, чтобы воспользоваться этим как метательными снарядами, когда приблизятся корабли, и таким образом вывести их из строя.

34. Пока эти несчастные приводили в исполнение свой план, ночь сменилась рассветом, и вот в новом облике появились вражеские корабли, рассеялись вдоль стены и во многих местах наносили удары, являя собой удивительное и невиданное для всех зрелище. Ведь каждая пара связанных между собой кораблей несла на себе хитро сооруженную из дерева башню, намного превышающую своей высотой уровень нашей стены; на ее вершине, словно разъяренные быки, сея вокруг себя гибель, бесновались варвары. Тогда те фессалоникийцы, кто презрел неизбежную, как говорят, перед глазами стоящую смерть, очертя голову бросились в бой, самую злую опасность сделав мерилом мужества, храбро сражались, и каждый выказывал отвагу. Они не позволяли кораблям вплотную подходить к стене, но тучей стрел и морем огня лишали их возможности приблизиться и завладеть городом. А те, чьи сердца поразил испуг, не могли от великого ужаса даже глядеть на то, что творилось перед их глазами, и, мало-помалу покидая стену, бежали на холмы, в более высокую часть города; этим они внушали немалую дерзость врагам. Когда те заметили, что в одном месте (там, где мы возвели деревянные башни) стена более доступна, — им было известно, что море здесь весьма глубоко, — они направились сюда на одном сдвоенном корабле, медленно работая веслами до тех пор, пока не достигли брустверов. В ответ на попытку горожан, сидящих здесь в деревянных укреплениях, отразить их каменьями варвары, находящиеся-на площадках своих диковинных-сооружений, о которых мы подробно рассказали, испустив громкий воинственный крик, стали в свою очередь метать большие каменные глыбы, удара которых человек не может вынести, выдувать через сифоны огонь[567] и метать в нашу стену снаряды, тоже наполненные огнем, чем и ввергли защитников в такой страх и трепет, что они, оставив стену совершенно пустой, обратились в бегство. Лишь только замысел варваров увенчался успехом (ведь горожане, подстёгиваемые страхом, словно листья при порыве ветра, попадали на землю), забыв о лестницах, они приказали какому-то дерзкому эфиопу, разъяренному, кажется, более других, вскарабкаться на стену. Размахивая мечом, он бросился наверх и стоял там, стараясь понять, обратились ли горожане в настоящее бегство или покинули укрепления только для того, чтобы обмануть врагов. Ведь варвары подозревали, что фессалоникийцы устроили засаду, чтобы расправиться с ними, когда они рассеются по улицам, поэтому опасались без предосторожности войти в город и грабить его. Когда же все кругом засверкало ог вражеских мечей и стало ясно, что враги ворвались в Фессалонику (был третий час дня)[568], люди поняли, что настало великое бедствие, и бежали кто куда, ибо смертельная опасность подгоняла их. Она была рядом и не позволяла родиться ни одной мысли, которая могла бы ее победить.