Две византийские хроники Х века

41. То же самое творилось и у вторых ворот, называемых Литейскими. Как мы уже рассказали, варвары еще раньше заняли ворота, которые вели к морю; те же, которые были на востоке, мы сами закрыли, опасаясь хитрости с огнем, испытанной ранее у ворот переднего укрепления; впоследствии напуганные горожане, не имея здесь возможности бежать, толпились на улицах и гибли на каждом шагу. Лишь немногие, считанное количество наших, спрыгнув в залив с западной части стены, избегли опасности. Сохранил себе жизнь также кое-кто из тех, кому удались незаметно, до того как случилась беда, спастись через ворота акрополя, в первую очередь предводители славян, давно задумавшие бегство и заблаговременно завладевшие ключами от этих ворот. Им, видевшим самые ужасные страдания нашего города, следовало выпустить наружу каждого, кто им встречался: ведь таким образом многие, стоящие поблизости, могли бы бежать до того, как варвары ворвались в город. Славяне ни о чем подобном не хотели даже и думать; всегда преследуя только собственную выгоду, они и в. этом случае заботились, как бы отвести от себя опасность, поэтому лишь немного приоткрыли ворота и покинули город, оставив здесь одного человека, чтобы после их бегства он снова запер эти ворота. Так эти люди злоумыслили против общего блага, но придумали хитрую отговорку, что ушли не с целью спасения, а для того, чтобы встретить союзников — стримонитов, так как стратиг будто бы приказал им это[574].

42. Немного времени спустя вооруженные варвары стали караулить и эти ворота, так что уже невозможно было безнаказанно даже выглянуть наружу, не то что бежать. Я, мои отец я братья (у меня двое младших братьев, которые по сей день разделяли со мною и плен и все остальные невзгоды) были тогда вместе со многими другими у этих ворот. Когда нам стало известно вероломство славян (мы узнали о нем после их бегства), все врассыпную бросились назад в город, и каждый бежал, как только мог, быстро, словно несчастие подхлестывало его призраком ужаса. Мы с отцом решили, пока варвары не успели нас настигнуть, укрыться в какой-нибудь башне внутренней стены и не смешиваться с остальной толпой горожан, чтобы при появлении врагов, обособленные ото всех, мы одни попались им на глаза, смогли договориться с варварами и спасти себе жизнь. Так оно по божьей воле и вышло. Я сейчас расскажу тебе, как все было и какой невероятной настойчивостью мы этого достигли.

43. Быстро поднявшись на стену, мы добежали до какого-то укрепления напротив обители святого Андрея Первозванного[575]. Нас было пятеро: мой отец, я с двумя братьями (о них уже шла речь) и еще один наш родственник, все клирики и все принадлежащие к составу чтецов[576]. Некоторое время мы молчали, раздумавшись о грозящей нам страшной смерти, а потом начали стенать; каждый оплакивал свою душу и разлуку друг с другом. Отец первый стал причитать, как человек пожилой и умудренный искусством говорить речи. «Увы мне, чада многострадальные, — говорил он, — сколь жалостна моя судьба! Неужели суждено мне, горькому и злосчастному, в один день увидеть кончину тех, кого я родил и кому в разное время даровал жизнь. В отличие от прочих, сраженных бедствиями, я даже не могу — так торопит меня время — подобающим образом оплакать свое несчастие. О, я охотно созвал бы в час этого общего безутешного страдания даже не одаренных душой тварей, чтобы они приняли участие в моем горе и разделили со мной мою печаль. То же чувствуют и все жители нашего города, ибо каждый нуждается в ком-нибудь из близких и испытывает потребность в сочувствии другого человека. Мне разом грозят два несчастия: погибель души (ибо жизнь свою я провел в грехе) и эта нечаянная разлука с вами; я никогда не думал, что лишусь вас столь нежданным образом, но постоянно молил бога, чтобы вы закрыли мои отягченные печалью глаза и ваши руки положили меня в гробницу отцов, чтобы я оставил вас невредимыми, опорой матери и заботливыми опекунами двум малолетним братьям. Теперь на это больше нет надежды: застигнутый бедой, я вместе с вами до времени жду смерти. Из-за множества своих прегрешений я сохранен невредимым и дожил до того, чтобы на моих глазах возлюбленные дети стали жертвой вражеских мечей и их милые тела достались безжалостным палачам; увы, я не уверен даже в том, что убийца сразит меня, злосчастного, первым. Но в час общей беды я сумею вытерпеть свою; ибо ваш юный возраст и ваши цветущие лица позволяют думать, что враги сначала познакомятся с вашим оружием, а потом уже я, помнящий много смертей, сражаясь рукой каждого из вас, смешаю свою кровь с вашей.