Две Войны

— Он здесь, госпожа, — произнес герцог де Курвуазье, склоняясь в почтительном поклоне перед женщиной в золотом шлеме, вроде тех, что носили энеанские легионеры, налобная часть которого вместе с полумаской-забралом были словно покрыты эмалью и украшенном затейливой гравировкой, четыре шипа были расположены на его куполе и налобной части, деля его как бы на две половины. Также на женщине были полные наручи, закрывающие руки от плеча и плавно переходящие в латные перчатки, все того же золотого цвета, на оплечьях красовались по паре длинных шипов. Ноги ее закрывали столь же полные поножи и сабатоны не отличавшиеся разнообразием цветовой гаммы. Общую картину дополнял ошейник с четырьмя шипами, выглядевший скорее воинственно, нежели как символ рабского статуса. В остальном одежда женщины не была особенно эпатажной — простой черный камзол, правда расстегнутый на объемистой груди, заметно выпиравшей в разрезе нижней туники, и облегающие штаны для верховой езды. Она, конечно, более подходила мужчине и могла повергнуть в глубокий шок какую-нибудь добропорядочную матрону, однако на этой женщине смотрелась как должное.

Что не мог не оценить герцог де Курвуазье, очарованный загадочностью и силой женщины, звавшей себя Гретхен Черная.

— Наконец, — протянула ведьма. — Я так долго ждала тебя, мой милый. — Она с улыбкой поднесла к губам бокал с вином и сделала аккуратный глоток. Тонкая струйка красного вина стекла по ее лицу, сделав ее похожей на вампиршу. — А кто были те двое, что приходили к тебе?

— Неотесанный мужлан — императорский посланец и его прихвостень, — ответил герцог, — кажется, менестрель из Аахена.

— Де Монтрой, — продолжала также вампирски улыбаться Гретхен, — славный мальчик, только немного бунтарь. Его таки выгнали из столицы, милашке Юберу недоели его провокационные стишки.

— Я слышал его песни и баллады, — протянул де Курвуазье. — Кажется, там даже есть что-то…

— «Гретхен, о Боже, куда мы идем»[14], - процитировала ведьма, улыбнувшись чуть шире. — Не самая лучшая интерпретация детской сказки. Она не имеет ко мне отношения.

— А я слышал будто, — не удержался от колкости азартный и ехидный по натуре герцог, — де Монтрой написал ее после того, как вы отвергли его.

— Не вспоминай старые слухи, — раздраженно бросила Гретхен и сердце у де Курвуазье сжалось от страха — он слишком хорошо знал во что ему может стать раздражение ведьмы. — Думай о сегодняшнем дне. Для начала покончи с этим посланцем его людьми — не желаю, чтобы обо знали в Аахене и Ферраре.

— Я немедленно распоряжусь послать к ним десяток латников, — подобострастно поклонился герцог, мечтая лишь о том как бы поскорее скрыться с глаз госпожи.

— Нет, — покачала та головой. — Найми сотню, две, — сколько захочешь, головорезов, мои люди понадобятся мне.

— Но ведь с д'Абисселом сотня рыцарей с оруженосцами и полными «копьями», — не удержался снова де Курвуазье, за что был вознагражден скучающим взглядом из-под полумаски шлема.

— Так найми тысячу или две, мне все равно, — устало вздохнула она. — И ступай, ты утомляешь меня.

Герцог поспешил покинуть комнаты Гретхен, вздохнув с облегчением, как только массивные двери закрылись за ним. «Докатился, — подумал он, — в собственном доме не могу чувствовать себя уверенно».

— Меня тошнит от этого герцога, — буркнул я, располагаясь в комнате, что выделили нам во дворце.

— Меня тоже, — кивнул граф. — Надо поскорее убраться отсюда. До Талуза неделя пути, а оттуда сразу в Аахен, надо будет как можно скорее покончить с этим делом.

Эмри сам настоял на том, чтобы нам выделили одни покои на двоих. После схватки в проклятом замке

— Это если здесь все будет нормально, — мрачно усмехнулся я. — Мне отчего-то кажется, сегодняшняя ночь будет веселой.

— Твои предчувствия можешь засунуть себе… — Эмри всегда был несдержан на язык, а теперь еще и раздосадован и основательно зол на расфуфыренного герцога, так что я со своими недобрыми предчувствиями послужил своеобразным громоотводом (есть такое нехитрое устройство — молнии ловит), граф решил что называется отыграться на мне, сорвать накопившееся зло. Я уже привык к подобным вспышкам, происходившим достаточно часто со времен нашего отбытия из Бриоля. На сей раз вспыхнуть ему не дали.

На мгновение комнату залил яркий белый свет, ослепивший нас. Когда же мы с графом обрели способность видеть, прямо посреди покоев узрели ангела. Может быть, того же самого, что спас нас в проклятом замке, а может другого, никогда раньше ангелов не видел.

— Не стоит не доверять предчувствиям юного Зигфрида, — произнес ангел мягким голосом с легким укором. — Эта ночь будет воистину ужасной. Ведьма, зовущая себя Гретхен Черная, отдала приказ своему фактотуму, герцогу де Курвуазье, нанять головорезов для того, чтобы покончить с вами всеми. Одновременно она наслала свои орды на проклятых самой жизнью колдунов, повелевающих смертью. Пламень и прах в эту ночь станут царствовать в Эпинале и вам вновь выпала жестокая участь оказаться между молотом и наковальней.