Две жемчужные нити

— У меня знакомые такие же, как соседи. А никто из посторонних в комнату войти не может. Дверь и шкаф, где висит костюм, я запираю. И ключ всегда у меня или у сестры… Погодите, погодите, я припомнил одну штуку. Сестра меня уверяла, что я переложил паспорт к себе в карман и с ним поехал на завод.

— Сестра? У вас есть сестра?

— А чем я перед богом провинился, что у меня не может быть и сестры? — улыбнулся токарь. — И сестра у меня есть, а скоро и жена будет. А там и детки пойдут. И внуков дождемся…

— Фамилия вашей сестры тоже Коржова?

— Нет.

— Она, наверное, замужем и взяла фамилию мужа?

— Нет, опять не угадали, — уже откровенно рассмеялся токарь. — Тут дело сложное. Мы оба круглые сироты. И тетки наши — здешняя и московская — тоже не родня нам по паспорту. Мы их родственники, как бы это сказать, приемные. Они часто ходили к нам в детский дом, приносили подарки на праздник. Сестра была в московском детдоме. Я на Урале…

Говорил он скупо, все время поглядывая на часы. И Корзун уже не перебивал его.

Хотя рассказ этот не имел прямого отношения к делу, но он поразил следователя. Корзун припомнил свою фронтовую жизнь. Раненый и обессилевший, он тогда в одиночку пробирался на восток, чтобы не попасть в плен. Так и мать этих детей. Он ясно представил страшную, растрепанную женщину, которая бежала по пыльной дороге, прижимая к себе младшенькую и таща сына за руку, а вокруг рвались бомбы. Мимо проносились машины с ранеными. Одна остановилась. Мальчонку проворно подхватили и сунули в кабину, сестренку — в кузов. Мать не успели. Машина умчалась, и женщина осталась в степи. И уже не догнала деток. И выросли они в разных местах. И документов никаких при них не было. Только у каждого в кармане лежала карточка. Они были сняты вместе. Без подписи, без адреса. По этой вот фотографии, когда выросли, нашли друг друга. И съехались после детского дома в этом тихом степном городке. Поэтому и фамилии у них разные, а своей настоящей, отцовской, они не знают. Брату в детдоме дали одну фамилию. Сестре — другую. Размножили они потом эти свои детские карточки, разослали по разным городам и районам, по всей степи, до самого Николаева и Одессы — может быть, родственники какие-нибудь откликнутся. Нет, никто не ответил.

И, может, потому, что брат сидел сейчас перед Корзуном, крепкий, сильный, волевой, а сестры не было, следователю стало так ее жаль, что он даже прикрыл ладонью лоб, скрывая влажный блеск глаз.

— Может, чайку согреть? Я мигом… — вскочил Коржов.

— Нет, нет! Очень благодарен, — сказал Корзун. И тоже поднялся, зачесывая седоватые, поредевшие волосы. — А сестра ваша где? С вами живет? И я больше не стану вас задерживать. Побегу!..

— Жила у меня. Работала здесь. А потом мы поругались…

— Что ж так? — удивился Корзун.

— Шальная она у нас, прямо сорвиголова настоящая. Училась в Москве, жила у той тетки, которой захотелось абрикосов. Вы не подумайте чего-нибудь, абрикосы я тетке послал сразу, в тот же день, хотя перевода не получил, паспорта-то не было. Купил целый ящик. Выбрал самые лучшие. А теперь сестра в Новоград махнула…

Корзун от неожиданности чуть не вскрикнул, торопливо спросил:

— В Новоград? Как зовут вашу сестру?

— У нее и имя-то такое, как она сама. Словно порох — Искра. И придумают же! Искра… Величай! Не хотел, чтобы она уезжала в Новоград. Но что поделаешь, если у нее в голове ветер? Спросите даже девушек на фабрике…

Ткачихи все подтвердили. Искра была весела, легкомысленна. Крутила любовь с одним морячком — Валентином звали. Потом он куда-то исчез и больше не появлялся. Подруги расспрашивали, что случилось? Нет, Искра не поругалась с ним. Просто моряк уехал в другой город. Скоро он там устроится и заберет ее к себе. Они поженятся… А потом и сама сорвалась и уехала в Новоград.

И следователь припомнил все… И допрос Цимбала. И написанные его рукой показания: «На груди у Вовки вытатуирована женская головка, а под ней одно слово — «Искра». И то, что Ирина называла своего спутника Валентином.

В ту тревожную ночь, когда он прибежал в больницу и тяжело раненная Ирина Чугай написала три слова: «На вокзале чемодан», Корзун в вестибюле больницы увидал Олесю Тиховод, Гната и еще какого-то моряка. А потом к ним в машину попросилась и сама Искра.

«Куда вы едете? На вокзал? Подвезите и меня».

Подвезли. И она осталась там…

Тяжко было все это слушать. Корзун припомнил Искру. Красивая, стройная, живая и, как видно, веселая, певунья. Какие тяжкие испытания свалились на нее в детстве! Какая черная судьба! Выжила. Вышла в люди. И вот на тебе…

Подпрыгивает на выбоинах старая полуторка, на которую усадил Корзуна в Самгородке милиционер. Она мчится напрямик к трассе, по которой идут в Новоград автобусы, экспрессы и машины военных моряков.

Полуторка подкатила к шоссе, где стоял сержант дорожной милиции. Взглянув на удостоверение Корзуна, он остановил первый же автобус, шедший в сторону Новограда.