Две женщины и мужчина

— Разве? — Фейт удивилась, но быстро нашла возможное объяснение. — Очевидно, мне рассказала Дайна. — Она покачала головой. — Вот так это и происходит — как гром с ясного неба. Я просто знаю какие-то вещи и не могу объяснить, откуда. Либо у меня внезапно пробуждаются воспоминания, либо у Дайны. А так как до вчерашнего вечера я никогда не встречала ни вас, ни Бишопа… — Фейт снова переключила внимание на завтрак, не желая видеть на его лице недоверие или подозрение.

Но голос Кейна оставался бесстрастным:

— Вы не возражаете, что он копается в вашем прошлом?

Фейт прожевала кусочек тоста и покачала головой:

— Почему я должна возражать? Может быть, он узнает достаточно, чтобы ответить на мои вопросы.

— Какие именно?

— Ну, например, почему в моей квартире нет ни одной фотографии и почти никаких свидетельств о моем прошлом.

— Некоторые не любят захламлять квартиру — даже семейными реликвиями. Возможно, дело только в этом.

— В таком случае это была бы странная ирония судьбы, — усмехнулась Фейт. — Ведь такой хлам — единственное, что в состоянии помочь мне вспомнить мою жизнь. — Она глубоко вздохнула. — Если мне двадцать восемь лет, то должны остаться какие-то доказательства того, что… что я их прожила. Аттестат об окончании школы. Какие-нибудь памятные сувениры и безделушки. Свитер, который связала мне мама. Но ничего этого нет. Как будто я пришла из ниоткуда восемнадцать месяцев назад, когда въехала в эту квартиру.

— Каждый приходит откуда-нибудь, Фейт. Но, может быть, вы по какой-то причине решили порвать со своим прошлым? Некоторые так поступают. Переехать в другое место, начать жизнь заново…

Фейт теребила ручку кофейной чашки, понимая, что этот жест выдает ее нервозность, но будучи не в силах совладать с собой.

— Возможно, так оно и было. Но что такого могло произойти, чтобы я захотела начисто стереть свое прошлое, прежде чем начать новую жизнь?

На этот вопрос ответил Бишоп, вошедший в кухню:

— Если хотите знать мое мнение, то это убийство.

— Амнезия?

— Согласно данным при выписке из больницы, да.

Он сердито махнул рукой прохожему, подавая ему знак идти дальше и не ждать, пока освободится телефон.

— Я видел заключение психиатра. Вроде бы она вообще не помнит ничего из своего прошлого, а не только несколько дней или недель перед тем, как врезалась в насыпь.

— Это временное или постоянное явление?

— Именно этот вопрос не дает покоя мне — как, очевидно, и медикам. Никто не знает, вернется ли к ней память. Она может вспомнить все или какую-то часть, а может и вообще ничего не вспомнить. Причем неизвестно, сколько времени может занять процесс восстановления памяти. Возможно, она завтра проснется, помня мельчайшие подробности.

— А возможно, для этого понадобятся годы?

— Так говорят врачи. — Он сделал паузу. — Мне это не нравится.

— Мне тоже. А где она сейчас?

Он выругался.

— Понятия не имею.

— Мы же условились, что ты ночью проверишь ее квартиру.

— Я так и сделал. Ее там не было.

— Ну?

— Ну и я оказался в тупике.

При всем ее богатом воображении Фейт никогда не думала об убийстве. По ее коже забегали мурашки.

— Что?! — Она в отчаянии рылась в памяти, но там не было абсолютно ничего, кроме беспросветной тьмы. К тому же ее усилия парализовывала мысль, что она, возможно, совершила нечто ужасное.

Бишоп продолжал, словно читая написанный текст:

— Немногим более двух лет тому назад вы жили в Сиэтле с матерью и младшей сестрой. Ваша сестра все еще посещала среднюю школу, мать работала библиотекарем, а вы днем исполняли обязанности секретаря в строительной фирме и вечером подрабатывали официанткой. — Он сделал паузу. — Я буду располагать всеми деталями, когда съезжу в Куонтико и получу доступ к архивам. Но факты достаточно просты.

— Какие факты? — с тревогой спросила Фейт.

Ей показалось, что стальной взгляд Бишопа слегка смягчился, но она отнюдь не была в этом уверена.

— К сожалению, ваши мать и сестра были убиты, а дом сгорел дотла.

Фейт ощутила потрясение, но это чувство было каким-то безличным, отстраненным. Она не могла представить себе даже смутный образ матери или сестры, поэтому не испытывала сильного горя, которое было бы естественным в подобных обстоятельствах.

— Кто был признан виновным? — осведомился Кейн.

— Дело еще не завершено — это все, что я могу сообщить. — Бишоп внимательно посмотрел на друга. — А доступ к материалам ограничен — возможно, потому, что им еще занимается ФБР.

— Могла Фейт быть свидетелем, нуждающимся в охране?

— Едва ли. В таком случае меня бы об этом предупредили, когда я пытался получить доступ к ее досье.

Фейт откашлялась:

— А может быть, я была… подозреваемой?

— Когда я обратился в полицейский департамент Сиэтла после того, как мне не выдали досье, мне сообщили, что у вас имелось алиби. Во время убийства и пожара вы обслуживали столики в переполненном ресторане, на глазах многочисленных клиентов. Но полиция отказалась сообщить что-либо еще. Очевидно, их материалы по этому делу также закрыты. Кейн посмотрел на Фейт.