Две женщины, одна любовь

– Она вышла замуж очень рано за человека, которого выбрали родители. Его звали Дмитрий Царев. Думаю, никто не спрашивал ее согласия на брак, и она не была счастлива. Те, кто знал ее, утверждают, что муж очень хотел сына, но она не могла зачать. В доме родителей возле Ростова-на-Дону она встретила Амоса, который приехал в Россию, чтобы начать бизнес, и влюбилась. Но он просто получал удовольствие от жизни, заводил романы с женщинами. Потом уехал и забыл про нее. В то время он был женат на матери Марселя. Вскоре мама узнала, что беременна. Ей долго не удавалось связаться с Амосом. К этому времени появился на свет я, и Дмитрий был счастлив, что у него родился сын. Дмитрий оказался прекрасным отцом, любил и баловал до тех пор, пока считал меня своим ребенком. Но вернулся Амос, и все выплыло наружу. Дмитрий бросил нас обоих. Мать была уверена, что Амос заберет нас в Англию, но он этого не сделал, откупился деньгами. Она не перенесла этого. С тех пор она погружена в собственный, придуманный мир, в котором Амос по-прежнему любит ее. Я живу в Москве и хотел бы забрать ее к себе, но она отказывается уезжать из родительского дома, перешедшего к ней по наследству, потому что встретила там его.

– Муж так и не простил ее?

– Нет. Он умер несколько лет назад, отказавшись от нас, но матери было безразлично. Амос разбил ей сердце, только она не верит в его предательство и ждет, что однажды он вернется к ней. Я больше не пытаюсь открыть ей глаза – бесполезно. Она передала письмо и просила, чтобы я привез его, но это нереально. – Он с силой ударил кулаком по колену, потом еще и еще в состоянии безысходной ярости и боли. – Она верит мне, а я, в который раз, не могу помочь.

– Не говори так, – убежденно произнесла Терри. – Ты не виноват в несчастье матери.

– Кроме меня, у нее никого нет, – простонал он. – Она отдала Амосу всю себя и ничего не получила взамен.

– Это не так. Он дал ей любящего сына, а значит, она не все потеряла.

– Какой от меня прок? Я не могу утешить ее в горе, не могу вернуть его.

– Пока ты рядом, он не исчез навсегда. Ты остаешься его частью – любишь, заботишься, думаешь о ней, а значит, Амос Фолкон все еще присутствует в жизни.

Леонид замер. Он поднял голову, изучающе посмотрел ей в лицо, нахмурил лоб, как будто пытался осмыслить неожиданную точку зрения.

– Она знала мало радости, но то немногое, что выпало на ее долю, связано только с тобой, – добавила Терри.

– Возможно в твоих словах есть доля истины. Мне никогда это не приходило в голову.

– Счастье, что у нее такой сын.

– И все-таки меня убивает, что я не могу дать ей утешения. Как заставить отца проявить хоть немного человечности? – Леонид безнадежно махнул рукой.

– Остается только письмо, которое обрадует ее.

– Если бы он согласился! Но даже такую малость он не сделает.

– Может, он просто не знает, что написать, – задумалась Терри. – Насколько я успела понять, жалость ему несвойственна.

– Он вообще не способен к состраданию.

– Тогда ты должен помочь ему ради матери.

– Почему ты думаешь, что он согласится писать под диктовку? – осторожно спросил Леонид.

– Скорее, будет даже рад.

Глаза Леонида зажглись, словно ему явилось чудо.

– Я почти уверен, – прошептал он.

– Пускай напишет, что думает о ней, когда смотрит на тебя, и вспоминает проведенные с ней счастливые дни.

– Подожди, – перебил ее Леонид, доставая блокнот. – Теперь продолжай.

– Он гордится тобой и благодарен, что она так хорошо воспитала сына. Ты похож на нее?

– Говорят, у меня ее глаза.

– Отлично. Пусть напишет об этом. Где она живет? Они встретились в ее доме?

– Да, в Ростове. Вечерами они гуляли вдоль Дона.

– Он рад, что она все еще там, и в мыслях видит ее у реки. Припомни какие-нибудь подробности.

Леонид наморщил лоб, напрягая память:

– Мать говорила, они ездили в Таганрог – это город недалеко от Ростова. Она рассказывала ему об известных людях, которые жили там, – Чайковском, Чехове. Амос признался потом, что почти не слушал, любуясь ее прекрасными глазами.

– Он упоминал это в письмах к ней?

– Никогда. Уверен, он давно забыл об этом, но я заставлю его вспомнить. Пусть напишет собственной рукой. Она будет на верху блаженства. Спасибо! Спасибо!

Прежде чем Терри успела опомниться, Леонид схватил ее за плечи и горячо поцеловал в губы.

– Извини, – пробормотал он. – Я не должен был… но после всего, что ты для меня сделала… не удержался.

– Не волнуйся. Прощаю, – легко отмахнулась Терри. – Иди скорее, чтобы застать отца. Не жди меня, я сама потихоньку доберусь.

– Уверена?

– Да. Увидимся позже. – Она проводила глазами удалявшуюся фигуру, радуясь, что Леонид не заметил ее волнения. После его поцелуя ее сердце стучало как молот. Всего лишь знак благодарности, но она не могла унять дрожь.

Пусть Гортензия называла Леонида жестким, а Жанин считала мрачным типом – они не знали его.

«Он уязвим настолько, что сам ранит себя, – думала Терри. – Суровый вид – только защитная маска».