Две женщины

– Послушай меня, мое сердечко, этот человек любит всех вас, но по-своему. Мне бы очень хотелось, чтобы было по-другому, ты это знаешь, но я не могу заставить его жить иначе. Если бы все зависело от меня, я бы окутала всех своей любовью, милая, ты же знаешь. Нам остается надеяться на лучшее. Он будет жалеть потом, что натворил, и некоторое время мы сможем жить спокойно. Вот увидишь.

Сьюзен знала, что слова ее были пустыми. Пустыми и бессмысленными. Но ей так хотелось приободрить свою дочь.

Каждый вдох был для нее пыткой, ребра болели от побоев. Но приходилось притворяться, что все не так уж плохо, просто немного нездоровится, что быть избитой подобным образом – в порядке вещей.

– Выгони его, мам. Избавься от него, пожалуйста. Голос Венди был тихим, едва слышным и срывающимся от сдерживаемых слез. Сьюзен крепче сжала ее руку.

– Я не могу, милая. Ты же знаешь, в чем дело. Копам наплевать на таких, как мы, да и всем наплевать на нас. Поэтому я и хочу, чтобы ты получила хорошее образование и вырвалась из этой среды. Чтобы у тебя была достойная жизнь среди людей, которые решают свои проблемы не при помощи кулаков.

Венди почувствовала такой прилив любви к матери, что бросилась в ее объятия. Она обняла ее так крепко, словно боялась, что она исчезнет. Сьюзен, мягко отстранив Венди, нежно поцеловала ее в лоб.

– В один прекрасный день он оставит нас, я тебе обещаю. Мы победим. Мы всегда побеждаем. Но пока он не уйдет, мы вынуждены терпеть, дружок.

Венди знала, что мать говорит правду, но с юношеским упрямством верила, что должен быть какой-то способ избавиться от отца раз и навсегда. На любой вопрос всегда есть ответ, нужно только его найти.

– Лежи, мамуль. Я присмотрю за малышами и сегодня не пойду в школу. Мне в любом случае нужно повторить уроки.

Сьюзен кивнула. Теперь, после этого разговора, ей стало немного легче. Когда Венди встала, Сьюзен снова обратила внимание на ее почти уже оформившуюся фигуру, высокую грудь, так похожую на ее собственную в этом возрасте, красивое лицо, при взгляде на которое ей самой с трудом верилось, что это ее ребенок. У Венди светлая голова, и она приложит все усилия, чтобы создать себе такую жизнь, о которой ее мать только мечтала. Сьюзен была в этом уверена.

В дверь колотили и барабанили изо всех сил, и Розель вздохнула. Она знала, кто это, и, усталой походкой выйдя в коридор, крикнула:

– Уходи, Барри, пока я не позвала Ивана и не стерла тебя с лица земли.

– Впусти меня, Розель, нам нужно поговорить.

Прислонившись к холодной белой стене, она почувствовала, что готова заплакать. Барри был дерьмом, мучившим свою жену, жестоким насильником… но только не с ней. С ней он становился таким, каким и должен быть настоящий мужчина при любых обстоятельствах. Однако как только он оказывался вне поля ее зрения, он превращался в Мистера Мачо. Это было смешно и грустно.

Подняв трубку телефона, Розель набрала номер, чувствуя, что пришло время навсегда прекратить эти отношения. Через пять минут из берлоги Ивана на Дин-стрит прибыли двое молодцов. Она наблюдала из окна, как Барри сначала угрожали бейсбольными битами, а затем жестоко избили средь бела дня на людной лондонской улице.

Никто не вмешался, никто не позвал полицию, никому до него не было дела. Кроме нее да, возможно, Сьюзен, потому что именно Сьюзен придется вынести на себе последствия его гнева и ярости. Розель знала об этом, и эта мысль тревожила ее, но она должна вырвать Барри Далстона из своей жизни. Он был ее ахиллесовой пятой, ее слабостью. Как может внешность мужчины делать женщину такой безрассудной? Как может он заставить ее обо всем забыть? Она знала, что если посмотрит в его глаза еще раз, то вряд ли устоит перед искушением простить его снова. А именно этого ей не следовало делать.

В отличие от Сьюзен у нее имелся тыл, были люди, которые могли «убедить» Барри единственным методом, который он уважал: жестокостью, кулаками, бейсбольными битами и, если нужно, оружием.

Однако после того как он пролежал на земле десять минут, она вызвала скорую помощь. В конце концов, она не такая бездушная, как Барри.

Джун вошла в дом, не говоря ни слова, поставила чайник на огонь и окинула взглядом кухонные шкафы Сьюзен.

– Да ты, кажется, упакована под завязку.

Сьюзен кивнула. Она сидела за кухонным столом. Ее лицо было по-прежнему в синяках, но, по крайней мере, она могла наконец двигаться – через пять дней после побоев. Малышка Рози неуверенными шажками обходила комнату, открывала шкафчики и играла крышками от кастрюль.

Посмотрев на нее, Джун улыбнулась:

– Она похожа на маленькую принцессу, правда? Какие глазки! Кто у нас маленькое сокровище?

Рози улыбнулась широкой беззубой улыбкой, от которой таяло сердце.

– Я, я. – Она протянула эти слова дрожащим детским голоском, похожим на журчание ручейка. Женщины дружно расхохотались.

– Ну, Сьюзен, как дела?

Джун разлила чай. Обтягивающая юбка и высокие каблуки молодили ее.

– Все в порядке, – ответила Сьюзен. – Как всегда. Его нет уже почти неделю, так что мы можем пожить немного в тишине и покое. А что?