Две жизни

Он шагнул ей навстречу и в тот же миг почувствовал, как ее дыханье ожгло его лицо, горячие руки легли на плечи, губы ощутили трепетное прикосновение ее губ. На миг ему показалось, что он летит в бездонную пропасть.

— Настенька, я…

— Нет-нет, ничего не говори. Я все вижу, все чувствую…

Небо на востоке заметно побледнело, и предутренней прохладой повеяло с реки, когда они вернулись к калитке и Анастасия в последний раз прильнула к его груди:

— Как же коротки эти летние ночи. Только-только встретились, и вот…

— Так ты уже уходишь? — вздохнул Дмитрий.

— Надо, Митюша, что поделаешь. Скоро начнет светать, а тогда, сам понимаешь…

— Как не понять. Только когда мы теперь увидимся?

— Трудно сказать… А впрочем, послушай-ка, завтрашний день ведь еще праздничный?

— Да, в престольный праздник у нас три дня гуляют.

— И ты, значит, будешь весь день свободен?

— С утра до вечера.

— Тогда я, кажется, придумала. Тут неподалеку живет моя тетка, славная, добрая старушка. Я не раз гостила у нее. Кстати, вчера она была у нас и опять приглашала меня с Аграфеной к себе.

— А это далеко?

— Верстах в шести, если по дороге. У нее там свой домик, ну и все прочее… Так вот, приходи туда.

— В дом твоей тетки?

— Зачем в дом. Встретимся где-нибудь поодаль. К тетке я только на минутку заскочу. Оставлю ее с Аграфеной. Они могут часами судачить. А я — к тебе.

— Где же мне ждать тебя? И вообще, как туда добраться?

— Ну, это проще простого. Дойдешь по дороге до первого перекрестка и свернешь к реке. Там, по-над берегом, и увидишь эту усадебку. А от нее подашься сразу вправо, обогнешь небольшой осинничек, поросший хмелем, и увидишь плакучую иву.

— Сразу за осинником?

— Да, ее нельзя не заметить. Огромная такая! Стоит одна-одинешенька. И ветви сплошным шатром чуть не до земли. Ни дать ни взять — клушка с цыплятами! Вот под этой ивой и будешь меня ждать. Согласен?

— Ты еще спрашиваешь! Да я… — он попытался ее обнять. Анастасия мягко, но решительно отвела его руки в стороны:

— Нет-нет! Так мы никогда не расстанемся. До завтра, Митюша.

— До завтра… А этот граф уехал от вас?

— Уехал, чтоб ему голову сломить! Да, право, незачем и говорить об этом ничтожестве. Он того не стоит.

— Аграфена сказывала…

— Аграфена тоже горазда иной раз лишнего сболтнуть. Ну да Бог с ними со всеми! Главное, что мы снова будем завтра вместе.

— А если как вчера… — робко напомнил Дмитрий.

— Никаких если! Вот тебе моя порука, — она закрыла ему рот быстрым поцелуем и стремительно, как тень, скрылась в проеме стены.

Глава шестая

Солнце едва успело подсушить росу на траве, когда Дмитрий, дойдя до названного Анастасией перекрестка, свернул с дороги и, спустившись к реке, увидел небольшой господский домик, обнесенный живой изгородью из шиповника и барбариса.

Кругом не было ни души. Из домика не доносилось ни звука. Лишь в густых зарослях осинника, действительно увешанного космами цветущего хмеля, стрекотала стайка сорок да время от времени раздавался всплеск воды в реке, где играла непуганая рыба.

«Теперь надо пройти чуть вправо», — вспомнил Дмитрий.

Он сошел на бечевник, обогнул осинник и сразу увидел большую красавицу иву, о которой говорила Анастасия. Она высилась на небольшом береговом уступе и в самом деле напоминала курицу-наседку, приспустившую на землю свои ветви-крылья.

Дмитрий обошел ее со всех сторон и, выбрав площадку поровнее, прилег в густую, мягкую траву. В небе над ним плыли причудливые громады облаков, прямо под ухом трещали невидимые в траве кузнечики, а услужливая память снова и снова возвращала к тому, что было прошлой ночью, и грудь сжималась от радости и боли. Да, и боли, потому что он не мог не сознавать, что все это может привести к большой беде, сколько бы Анастасия ни старалась убедить его в обратном. Однако чувства не всегда подвластны доводам рассудка, и все существо его жаждало только одного — снова увидеть свою ненаглядную, услышать ее голос, взглянуть в ее глаза, ощутить запах ее тела, поэтому единственное, что тревожило его теперь, это боязнь, что ей снова не удастся уйти из дома.

Вот почему с таким тщанием ловил он каждый звук, доносившийся со стороны дороги, в надежде услышать стук лошадиных копыт или шум приближающегося экипажа. Но в знойном воздухе будто застыла гнетущая тишина. А после ночи, проведенной фактически без сна, Дмитрия все больше одолевала дремота, глаза его слипались, в затуманенном сознании теснились какие-то неясные образы, картины, лица. Он старался отогнать их как мог. Но вот уже и ветви ивы слились в кузнечный горн, и снопы искр посыпались из-под молотка Егора, и сам кузнец поднялся во весь рост, что-то бурча себе под нос.

Дмитрий хотел уже спросить своего названого отца, чем он недоволен. Но тот вдруг крикнул чужим, незнакомым голосом:

— Тпру-у! Приехали…

И сразу сон долой! Так это же экипаж Анастасии подкатил к домику, это ее кучер осадил лошадь! А он, Дмитрий, чуть не проспал все на свете. Вот была бы история!