Две жизни

Прошло пять дней. Пять дней надежд и ожиданий. Ожиданий тем более призрачных, что Анастасия, по сути дела, ничего не обещала. Велела лишь ждать Аграфену. А что Аграфена? Такой же подневольный человек, как вся прислуга. Захотят господа — отошлют ее в какую-нибудь дальнюю деревню, захотят — засадят в каталажку. Вот и жди ее! А Анастасию, видно, опять заперли в четырех стенах. И ничем он, Дмитрий, не может ей помочь. А ведь, кажется, жизни не пожалел бы, чтобы хоть издали увидеть ее. Да где там увидеть! И узнать-то о том, что с ней, нет никакой возможности.

А узнавать было что, потому что бывшая кормилица Анастасии уже несколько дней уговаривала старую барыню отпустить с ней барышню на моление в Заречный монастырь. И уговорила-таки.

Даже сам барин не стал перечить жене с дочерью, знать, проснулась и в нем совесть. К тому же монастырь — дело святое. Может, думал он, хоть милость Всевышнего поможет укротить своенравное дитя.

Словом, как раз на сегодня и был назначен отъезд в обитель. Но откуда обо всем этом было знать тоскующему Дмитрию? Занятый срочной работой, он не заметил даже, как часов в десять утра из ворот барской усадьбы выехал знакомый экипаж и тройка резвых скакунов лихо промчалась мимо Святого ключа и часовни, где когда-то он впервые увидел барышню Мишульскую.

Она и теперь не сводила глаз с часовни и кузницы в надежде увидеть своего возлюбленного или хотя бы услышать его голос. Но все кругом лишь тонуло в летящем из-под колес облаке пыли, а в ушах раздавались бесконечные ахи да охи Аграфены, до смерти боящейся быстрой езды.

Впрочем, пожалеть ее было некому. Выехали они лишь с глухонемым кучером Афанасием, которому кричи не кричи — все без толку, и старой кухаркой Лукерьей, единственной заботой которой было набрать как можно больше снеди и сохранить ее в пути.

Путь же им предстоял неблизкий и так как он лежал через небольшую деревеньку, где жили родственники Аграфены, то решено было заглянуть и к ним на часок-другой, чтобы передохнуть перед дальней дорогой. Таков был, по крайней мере, приказ Анастасии.

Однако едва они поравнялись с домом Аграфеновых родственников, как та деловито обошла экипаж со всех сторон и безоговорочно заявила:

— Всё, приехали! Шарабан чинить надо.

— Да кто же его здесь починит? — подала голос Лукерья.

— Здесь, знамо, некому. Пойду обратно в Благовидово за кузнецом.

— А как же мы? — запричитала Лукерья.

— Не беспокойтесь, все устрою лучше некуда! — отрезала Аграфена. — Давай, Афанасий, — она знаками указала кучеру, чтобы тот распрягал лошадей, и пошла в дом.

Дом этот был добротным пятистенком с тесовой крышей и высокой клетью над задней избой, что говорило о том, что родственники Аграфены были людьми с достатком. Не меньшее впечатление производили и надворные постройки, и сам двор с вместительной конюшней и навесом для телег. Но главное, что больше всего заинтересовало Анастасию, была именно задняя изба с янтарными свежесрубленными стенами и высокими, чисто вымытыми окнами, выходящими во Двор.

Но вот дверь раскрылась, и на крыльце появилась хозяйка дома. Она низко поклонилась Анастасии и, угодливо улыбаясь, пригласила ее войти:

— Милости прошу, барышня, к нам в гости. Очень, очень вам рада. Я словно чувствовала, что вы приедете, — и горницу в задней избе приготовила, и кровать заправила всем чистым. А сейчас и самовар вскипит. Так что будьте как дома. Аграфена сказала, что у вас с экипажем что-то неладно…

— Я, право, мало в этом разбираюсь, — отмахнулась Анастасия. — Наверное, пустяк какой-нибудь.

— Если бы пустяк! — вступила в разговор появившаяся в дверях Аграфена. — Так нет же, дальше ехать совсем нельзя. Побегу сейчас в село за кузнецом. А там — как знать. Во всяком случае, сегодня придется переночевать здесь. Лукерья! — окликнула она кухарку. — заноси вещички в дом и проследи, чтобы все было как надо. Степанидушка, ты уж позаботься о барышне.

— Будь покойна, Агаша, — заверила ее хозяйка. Все будет самым лучшим образом.

— Ну, располагайтесь, — махнула рукой Аграфена. — К вечеру мы с кузнецом будем здесь.

Так получилось, что после полудня Аграфена была уже в кузнице у Святого ключа и, будто не замечая Дмитрия, обратилась к Егору:

— Дядя Егор, выручай. Беда у нас с барышней приключилась. Поехали мы в монастырь на богомолье, а экипаж по дороге того… Сломался, в общем.

— Что же с ним приключилось, с экипажем?

— Будто я знаю! Тут мужицкий глаз нужен. Послал бы ты Митрия со мной. Пусть посмотрит, что и как. Ну и исправит что надо.

— Вот оно что! — хмыкнул в бороду старый кузнец. — Ну что же… Слышишь, Митрий, какое дело? Сходи выручи барышню.

— Прямо сейчас?

— А чего тянуть? Захвати инструмент какой потребуется, харчишек на день-два…

— Что ты, дядя Егор, каких харчишек?! — замахала руками Аграфена. — Нешто мы не накормим Митрия? Пошли, парень.

— Тогда с Богом. Только вот что, Митрий. Зайди домой переоденься малость. Как-никак в люди идешь.