"Две жизни" (ч.II, т.1-2)

Что же из привычных ценностей — домов, стен, улиц — Вы хотели бы удержать посреди моря звёзд, эфира, стихий? Если в собственном сердце, в мыслях, своём сознании Вы не унесёте гармонии любви, — с чем Вы войдёте в общую мировую жизнь Вселенной? Мне ясен Ваш путь. Я повторяю, с чего начал: у меня нет надежды пробиться к лучшему в Вас, ибо оно не чисто и не имеет цельности. Все благие порывы, подобно куче сломанных карандашей и перьев, валяются у Ваших ног. Но я обещал моему другу, Вашему отцу, сделать для вашего спасения всё от меня зависящее. Я зову Вас приехать сюда, в деревню, и пожить здесь несколько дней в атмосфере чести и мира. И, быть может, хоть что-то изменится в Вас, а значит, в судьбе вашей внешней и внутренней.

Я не надеюсь, что лучшее в Вас пробудится сейчас и Вы, по моему зову, круто измените курс. Но я — старинный должник Вашего отца. Долг платежом красен. А потому я даю Вам право обратиться ко мне в самую тяжёлую минуту. Дай Бог, чтобы я был в силах служить Вам тогда и уберечь от окончательного падения".

На конверте и бумаге была изображена корона, письмо было подписано полным именем лорда Бенедикта. Окончив письмо, он надписал конверт и отнёс его в почтовый ящик комнаты Мильдрея, присовокупив в маленькой записке просьбу передать письмо после прочтения завещания и письма Алисы.

Затем он прошёл к Алисе, где Наль, уже отдежурившая половину ночи, спала, а Николай менял припарки и компрессы. Больная всё ещё дышала прерывисто, но жар снизился. Лицо всё так же горело, и лёгкая судорога пробегала иногда по телу.

— Можешь менять компрессы реже, Николай. А припарки к ногам и вовсе уже не нужны. Всё острое миновало, но это не значит, что болезнь ушла. Полежать Алисе придется немало, и это отчасти сохранит её надорванный организм.

Кстати, пока нам никто не мешает, поговорим о тебе. Испытания, которым подвергал тебя Али, ты проходил или очень легко, что казалось, ты и вовсе их не замечаешь, или так сурово, сосредоточенно, в таком беспрекословном повиновении, ни разу не задав суетного или любопытного вопроса, что у тебя не было затруднений, которые обычно создают себе в пути ученики. Наиболее трудное поручение, — Флорентиец указал на Наль, — когда любой задал бы не один, а несколько вопросов, ты выполнил, не возразив ни слова. Но ни Али, ни я не обманывались в тех муках, какие ты пережил, приняв беспрекословно этот урок.

Тебе казалось, что ты сворачиваешь с прямого пути ученичества. Тебе казалось, что только в строгом целомудрии истинный путь ученика. Но ты был верен Али до конца, ты ни разу не запротестовал, даже в мыслях.

Мой дорогой друг и сын, в той семье, что вы с Наль создадите, воплотится великий человек. Он долго ждал появления абсолютно чистых людей, в общении с которыми и с их помощью он мог бы вырасти, усвоить новую для себя современность, чтобы пройти путь служения людям в новом воплощении. Он придёт к вам третьим ребёнком, когда и ты, и Наль уже совсем созреете как воспитатели и мощные духовные единицы. Перед ним придут сын и дочь, связанные с каждым из вас крепкой, радостной кармой.

Получив приказ Али, ты сказал себе: "Я забуду о своём желании быть учеником Учителя. Очевидно, я ещё не вырос в ту духовную силу, которая Ему нужна. Буду трудиться в полном смирении, простым семьянином. Быть может, настанет время моего освобождения от тесных обязанностей в быту, и я найду когда-нибудь свой путь и стану достойным жизни подле Учителя. Понесу теперь ношу, что Он мне дал. Понесу радостно, и как бы она ни была тяжела сама по себе, легко мне нести её, раз Учитель так хочет. Я буду силён и добр в простых делах моего серого дня. Я буду оберегать всех, кто мне будет встречаться в этой жизни. Я буду стремиться внести как можно больше радости и мира в мою семью и в сердца окружающих". Это сказал ты себе и пошёл, как велел тебе Али, стараясь скрыть от всех печаль разлуки с Ним. Ты ещё не знал, что будешь жить подле меня. Ты шёл, ни разу не повернув головы назад. Туда, где, как ты думал, оставил свои духовные сокровища и достижения, а также единственное близкое существо — брата-сына, отдав его на наше попечение.

Тот, кто имел силы верности, бесстрашия и любви поступить так, — прошёл свою огненную стену и встал рядом с Учителем навсегда. Настал твой час самостоятельных действий. Ты будешь ещё несколько лет жить со мной, и я буду помогать тебе и Алисе. Но ты уже вышел из руководимых и станешь руководящим.

Твой брат тоже проходит свои духовные крепости, и в его жизни всё теперь не так, как ты предполагал. Но встреча ваша произойдёт, когда и он выйдет из руководимых, так как его верность равна твоей. Он мчится, как ураган, по своему пути, ломая себе ребра и ноги. А ты двигался, как тяжёлое орудие, и всегда смотрел, какова дорога. Пути ваши разные, но вы оба дойдёте до полного освобождения. Только не думай, что освобожденный всегда свободен от внешней суеты, от её кажущихся пут, от быта и его условностей.