Две жизни. Часть 4

– Брат мой, мой несчастный Беньяжан, не в первый раз, а в третий стоишь ты перед Светлыми Силами и вступаешь с ними в борьбу, – заговорил Рассул. – Первые два раза я мог спасти тебя, мог поручиться за тебя перед Белым Братством, которое укрыло тебя здесь, предоставив тебе все возможности для такой деятельности, которую ты сам хотел бы избрать себе. Но, даже окружённый доверием и любовью, ты занимался лишь тем, что искал недостатки в окружающих. Перечисляя их тёмные пятна, ты обманом ввёл сюда свою несчастную жену и своего мёртвого теперь друга, которых ты сделал предателями, ворами и рабами своими. Я не буду перечислять все твои гнусные поступки здесь, ты их сам хорошо знаешь. Скажу тебе только одно: я бессилен в этот третий раз помочь тебе. Больше я не могу взять тебя на поруки. Ты можешь надеяться лишь на милосердие Раданды и Иллофиллиона и можешь рассчитывать только на собственные силы.

В последний раз я, грешный Рассул, могу ещё умолить Светлое Братство об одном: защитить тебя от посмертного преследования тёмных сил, предоставив тебе такой угол на земле, где бы ты, в непрерывном труде и суровой дисциплине, мог приготовить свой дух к смерти в чистоте сердца и мире, ибо иначе никакие силы Света не смогут вырвать тебя из вековой власти злых. Нет для тебя свободного выхода отсюда, как ты мечтаешь, и не потому, что тебя кто-то здесь держит. Нет, твои вечные раздражение и злоба, осуждение и лицемерие парализовали сейчас твои руки и ноги. Ты не можешь ни с места двинуться, ни взять руками этой дивной цепи, которую ты запятнал злодеяниями и кровью. Выбирай сам свою судьбу. Или ты поедешь в тайную Общину, спасённый в последний раз Милосердием; там ты будешь вылечен и приготовишься долгими годами тяжёлого труда к чистой смерти, как я тебе уже сказал. Или…

Дартан умолк на минуту, на лице его отразилось невыносимое страдание, по тёмной щеке медленно скатилась крупная слеза. Он её смахнул и продолжал голосом таким тихим, нежным и скорбным, услышать который от этого великана я никак не ожидал. Мне казалось, что мощи этого человека и предела нет.

– Или ты умрёшь здесь, сейчас, и тёмные силы завладеют твоим духом. Ты сам хорошо знаешь, что это значит.

Дартан умолк, и гробовая тишина в трапезной нарушалась только тяжким, свистящим дыханием Беньяжана. Он стоял неподвижно, точно статуя, и всю его внутреннюю борьбу отражало лишь его лицо. При всем мужестве, которое я ощущал в сердце, я пал на колени и молил Флорентийца, самого милосердного из всех милосердных, спасти, ободрить, поспешить на помощь к этому несчастному.

Я увидел божественно прекрасный образ моего великого друга рядом с Беньяжаном. Он взял одну его, лишённую движения руку, и положил её ему на сердце, поддерживая её своей чудесной рукой. Другой своей рукой он положил вторую руку грешника ему на лоб.

– Взгляни на стену, – произнёс он. – Там ясно видна картина того, что ждёт тебя, если ты умрёшь сейчас.

Колоссальная фигура Беньяжана вся задрожала, из горла его вырвался хрип, и, если бы сила Флорентийца его не поддержала, он рухнул бы снова на пол.

– Не медли, – сказал Али. – Ещё минута, и милосерднейший брат Флорентиец не сможет спасти тебя. Решай!

Еще одна судорога потрясла тело несчастного, ещё один раз, показалось мне, он увидел что-то ужасное, и буквально выдавил из себя хрип:

– Я согласен ехать в тайную Общину.

Рассул пододвинул брату скамью и с помощью Флорентийца усадил его. Флорентиец перестал поддерживать руки несчастного, и они упали, бессильно повиснув до самого пола. Но руку свою на голове Беньяжана он оставил, и под влиянием силы Флорентийца лицо страдальца приняло спокойное выражение, глаза перестали бегать и дыхание стало легче.

– Тебе, нарушителю покоя всюду, где бы ты ни поселился, Великая Жизнь даёт в последний раз Свою защиту: ты будешь немым и глухим до тех пор, пока в сердце своём не найдёшь добрых и чистых сил, пока в сознании твоём не возродятся благородные мысли, пока труд твой не станет полезным другим людям, к которым ты сам станешь доброжелательным. Постепенно, как только будет светлеть дух твой, к тебе начнут возвращаться речь и слух, – заговорил снова Али, и голос его походил на гром. Он продолжал:

– Встань, найди силы выйти отсюда, сесть на мехари и доехать до нового места жизни. Помни, всё время помни картину, которую показал тебе Флорентиец, и да поможет она тебе выбраться на светлую тропу. Не бойся, тебя довезёт надёжная охрана, и в новом месте тебя никто преследовать не будет. Живи, мною благословлённый, призывай имя моё в минуты невыносимого внутреннего разлада, и я разделю бремя твоё, облегчу тяжесть твоих страданий!

Али благословил Беньяжана и сказал Рассулу: