Две жизни. История одного превращения

– Ничё себе! – Любаша смогла выразить своё удивление лишь тоном.

– Да… Это моё богатство… – спокойно прокомментировал Игнат, присаживаясь на диван. Такая реакция ему нравилась. Если человек способен восторгаться книгами, значит, не всё потеряно.

– Я тут задался целью пару лет назад – разобрать свои бумажки. – Он раскрыл папку, показывая её содержимое. В основном тут были тетради, исписанные вручную, блокноты, несколько сшитых вместе пожелтевших листов с текстами, отпечатанными ещё в доисторические времена на машинке.

– Надо всё это разобрать, перепечатать, привести в «компьютерный» вид… Отдать куда-нибудь не могу – вдруг потеряется, да и текст специфичный, не всякий поймёт. А сам, со своим умением, буду ещё лет сто перепечатывать… Возьмешься? Об оплате договоримся…

Любаша, продолжавшая осматриваться с широко раскрытыми глазами, даже не сразу сообразила, о чём он. С трудом перенесла внимание на сказанное, подошла, взяла первую попавшую тетрадь из папки. Полистала, повертела в руках, даже поднесла к носу.

– Это что, записки Колумба? Сколько ж лет этим бумагам?

– Да не надо мне такую древность приписывать! – Игнат тоже поднёс к лицу папку, принюхался. Улыбнувшись заметил: – Ну, что ты хочешь! Время тоже имеет свой запах…

Любаша присела, наморщила лоб, вчитываясь в незнакомый текст, записанный довольно аккуратным почерком. Пролистала несколько страниц.

– Почерк-то я разобрать смогу, но тут есть сокращения и знаки какие-то… Возьмусь, конечно, только не знаю, сколько времени уйдёт на это…

– Ну вот и ладненько! Со знаками разберёмся, а время особо не прижимает…

Он бережно сложил обратно в папку тетрадь, в задумчивости несколько раз провёл рукой по шероховатой поверхности, потом аккуратно прижал и из боковых ленточек завязал маленький бантик. Положил на место, в ящик. Заметил, как девушка пристально рассматривает книжные полки, наклоняя голову и стараясь прочесть названия.

– Читать любишь? – спросил.

Любаша кивнула.

– Люблю, вообще-то, – протянула негромко. Вглядываясь в названия больших и маленьких томов, поняла, что в большинстве своём, она даже не слышала о таких. Хотя, как ей казалось, читала много, была натурой интересующейся. Её новый знакомый интриговал всё больше и больше. Зачем, спрашивается, человеку в его возрасте столько книг? И чем он, интересно занимается? Судя по тому, что он с её отцом примерно одного возраста, наверное, на пенсии. Какой-то нестандартный пенсионер получается.

Немного озадаченная собственными мыслями о Игнате, она направилась вслед за ним обратно, в кухню. Хозяин предложил перекусить, но она отказалась: и есть не хотелось, да и чувствовала, что злоупотреблять гостеприимством, пусть даже и искренним, не стоит. Пора и честь знать.

Попрощались тепло, по-дружески. Бодро шагая по деревенской улочке, Любаша пребывала в приподнятом настроении. Переваривая свой прошедший визит, размышляла. Если, конечно, посмотреть с позиции того социального положения, о котором она всегда мечтала, то, надо признаться, сегодняшнее принятое ею соглашение выглядело ниже некуда. Даже ниже статуса повара в детдоме. «Осталось ещё сторожем, в ночную, куда-нибудь пристроиться!» – иронично подумалось. Только врождённый оптимизм и понимание, что в жизни бывают полосы разного цвета, не давали ей впасть в мрачное уныние от сложившихся обстоятельств. «Ничего, ничего! Перевернётся ещё и на моей улице грузовик с конфетами!» Подбодрила себя, решила спокойно переждать прилив собственных неудач. К тому же призналась себе, что Игнат, будучи в определённом смысле причиной произошедших изменений, вызывал в ней чувства, с которыми она раньше не сталкивалась. И назвать её знакомство с ним «неудачей» было нельзя. «Во всяком плохом есть своё хорошее». – Вспомнилась фраза из какой-то книжки с психологическим уклоном, и сегодня она с ней полностью согласилась.

Следующие несколько месяцев её жизни прошли очень спокойно, даже однообразно. На работе старалась ни с кем особо не сближаться, не сдруживаться, понимая, что она здесь ненадолго и привязываться незачем. Слушая своих сослуживцев, чувствовала, что многие из них воспринимают и себя, и детвору, как большую, временами сложную, семью, и уже не мыслят себя вне рамкок этой семьи; ей это было ни к чему. Она просто работала, старалась делать это хорошо, даже накупила книг и журналов по кулинарии и изредка баловала всех разными вкусными нововведениями. С детворой держалась ровно, приветливо, но в проблемы, разговоры и их игры не вникала, держалась стороной; когда, случалось, какой-нибудь оболтус прибегал обиженный, в слезах, и тыкался ей в подол, ища защиты и сочувствия, она, слегка погладив его по макушке, отводила к воспитателю.

У Игната бывала почти каждую неделю, делала уборку, варила борщи, которые он неизменно нахваливал, да с таким восторгом, что Любаша и впрямь ощущала себя «великолепным поваром». То ли шутил, то ли нет, говоря «любое мастерство – это дар свыше». Какой тут дар – так, нравилось ей кулинарить, да и всё…