Две жизни. Мистический роман. Часть 2

В это время, как назло, индус встал с места и, перегнувшись вперед, подал Алисе коробку конфет. Он и раньше выделялся среди британцев своей внешностью, а сейчас, в светлом костюме, выглядел особенно импозантно. На него и его очаровательных соседок, уже давно начавших привлекать всеобщее внимание, направились сотни биноклей, в том числе и бинокль леди Уодсворд-старшей.

– Ах, так вот какие штучки откалывают наши тихони! Вот как! Мы сидим на трибуне, а они в лучшей из лож! Ну, милейшая Алиса, это вам даром не пройдет!

Пасторша просто впала в бешенство. Шляпа ее съехала набок, на щеках выступили красные пятна, глаза метали молнии. Она стала безобразной. Бедная Дженни, знавшая по опыту, что теперь уже ничто не удержит в границах приличия ее мать, ломала голову над тем, как бы уехать со скачек и увезти ее домой, не дав ей устроить какой-нибудь скандал. Пасторша уже была готова вскочить со своего места и бежать к ложе лорда Бенедикта, чтобы изругать дочь и мужа, как вдруг почувствовала, что ее точно пригвоздила к месту чья-то рука и она была не в силах произнести ни слова. Она поняла, чей взгляд настиг ее и кто удержал ее в границах приличия.

Между тем скакуны и жокеи сменяли друг друга. Страсти людей, их азарт и жадность то стихали, то разгорались снова. Но в сердцах Дженни и пасторши ни на минуту не утихал сжигавший их огонь злобы, ревности и зависти.

– Посмотри, Алиса, мы считали, что наши туалеты слишком яркие. А вон там два платья, фиолетовое и зеленое – вот это краски! В Испании – и то было бы слишком ярко. Даже у нас в Азии таких красок не найдешь, – смеясь, говорила Наль.

Алиса, а вслед за ней пастор, Сандра и лорд Мильдрей подняли свои бинокли и посмотрели в ту сторону, куда смотрела Наль. У всех одновременно вырвалось: «Ах!» На лице Алисы, таком спокойном за мгновение до этого, не осталось ни кровинки.

– Что случилось? Что с тобой, дорогая? – спрашивала Наль, не узнавшая ни Дженни, ни пасторши на далеком расстоянии.

Алиса, мгновенно подумавшая о здоровье своей подруги, овладела собой, улыбнулась Наль и сказала, что действительно туалеты дам кричащи и есть чему поучиться на их примере. И тут же перевела разговор, спрашивая, отчего так сосредоточенно молчит Николай.

– Этот день учит меня многому. В частности, Алиса, я учусь у вас. И если у меня когда-нибудь будет дочь, я назвал бы ее Алисой, в память об этом дне. Чтобы навеки запомнить, как следует нести свои страдания, – прибавил он тихо, нагнувшись к девушке.

Вы никогда не думали о жизни людей на земле, как о жизни вечной, а не об отрезке от рождения до смерти. А между тем, вечная жизнь – это ряд земных жизней на протяжении веков. Нет в небесах места, где только отдыхают. Живое небо трудится так же, как и живая земля. Мы уходим отсюда, трудимся, учимся, живем в облегченных формах, по иным законам, точно так же, как на земле мы можем жить только по законам земли.

Настал перерыв. Двери ложи лорда Бенедикта то и дело открывались, впуская кого-либо из его великосветских знакомых, не забывавших подать дамам цветы или конфеты, так что Наль и Алиса решили, что их кавалерам придется играть роль грузчиков на обратном пути. Перерыв окончился, скачки возобновились. Все знаменитые скакуны уже пробежали, а королевская чета все еще оставалась на своих местах, из-за чего и вся знать не покидала своих лож. Но лорд Бенедикт, еще раз пристально поглядев на два ярких пятна на трибунах, шепнул своим спутникам, чтобы они выходили из ложи.

Алиса, для которой эта пытка становилась невыносимой, вышла сразу же за лордом Бенедиктом и вместе с Сандрой поспешила к выходу. Быстро подкатили вызванные швейцаром коляски, так как разъезд, особенно любимый дамами, поскольку они демонстрировали свои туалеты главным образом тогда, когда поджидали свои коляски, – еще не начался.

Силы Алисы истощились. Но чудесное лицо Флорентийца, доброе, нежное, полное любви и ласки, склонилось к ней, – и волна радости и мира охватила ее.

Сандра был необычно для себя молчалив. Лицо его потеряло обычное по-детски добродушное выражение. Он казался старше благодаря каким-то новым, внезапно появившимся на его лице суровым складкам. Алиса, впервые увидевшая Сандру таким, была поражена тем, как внезапно может измениться человек, словно перескочив из одного возраста в другой. Ей показалось, что Сандра повзрослел лет на двадцать.

– Ну, что призадумался, мудрец? – внезапно раздался голос Флорентийца.

– Я не могу не думать о пасторе. Мне кажется, мисс Алиса, что ваши кротость и доброта невозможны на земле. Вы посланы на нее для утешения грешников. Я думаю о том счастье, какое нашел в вас ваш отец, о той уверенности, какую он должен ощущать, оставляя земле такой перл, как вы, – все с тем же суровым лицом говорил Сандра, не глядя на своих спутников.

– Другими словами, ты не можешь разделить в своем сердце отца и дочь, – улыбаясь, ответил Флорентиец. – И оба захватили тебя своими чарами. Теперь жизнь без пастора и Алисы уже теряет для тебя что-то в своей привлекательности?