Две жизни в одной. Книга 3

Ранним утром, как всегда, возле дома писательницы появился Прокопыч.

- Мария, слышь? Почта прикатила. Говорят, недалече богатенький дом построил, дорогу почти до нас довел. Еще столбы ставят. Электричество, как в городе, будет. И еще хорошая весть. К Пелагее сын приехал после службы, в плену был. В город поедешь? Трактор крепенький! Ты что, Мария, опять спишь?

Вот такой у нас деревенский воздух.

Приписочка

Дописывая эту полуфантастическую повесть о стариках, живущих в отдаленных от цивилизации поселениях, задумалась над тем, как закончить повествование. Может быть, не надо печального конца в этой истории? И так хватает грусти в жизни. Я невольно вспомнила свой правдивый рассказ о «Быстроходной черепахе». На встречах ребята выражали желание сохранить ей жизнь. Но ведь в наших климатических условиях, оказавшись на воле, зимой она обязательно замерзнет. Сделать слащавый конец в угоду читателю? Тогда где ответственность за тех животных, которых мы берем к себе и приручаем? В том произведении такого оптимистического конца не могло быть. А в этой полуфантастике как?

Таинственный замок. Пришельцы из Фэнтези-страни-мании

 Возвращение

 Пройдя значительную часть жизни, полную событий, Мифодию вдруг захотелось побывать там, где прошло детство, где жил он у бабушки вместе с младшей сестренкой Аней. Сестра выросла, вышла замуж за военного, изредка навещает дом и бабушкину могилку. Продавать «поместье», как называет Анна когда-то крепкий, теперь старенький дом, не собирается, считая, что память предавать нельзя.

Свернув с асфальтированной трассы, Мифодий почувствовал, как колеса его «Опеля», перестав шуршать покрышками о цивилизованное покрытие, мягко покатились, слегка покачивая элегантным кузовом. Высотные городские дома остались где-то там, за поворотом. На скрытых, поросших зеленью ухабинках проселочной дороги спокойное, без встречного транспорта движение успокаивало, убаюкивало, словно он находился в деревенской люльке. Вид родных березовых рощ, пушистых ельников действовал на Мифодия сильнее всяких снотворных средств. Клонило ко сну. Сказывалась перегрузка последних дней, отнявшая много сил: восьмичасовой перелет с Мальты, оформление покупки квартиры, масса дел по благоустройству на новом месте.

- Может быть, - подумал Мифодий, - притормозить, остановиться и немного поспать?

Но впереди стали вырисовываться первые постройки, утопающие в буйной зелени отцветающих яблонь. Машина неторопливо двигалась мимо сиротливо стоящих заколоченных домиков, чуть ухоженных домишек, в которых еще не слышны голоса дачников, мимо полуразрушенных строений, на задворках которых возвышались каменные коттеджи. В отдалении Мифодий заприметил красивое здание с причудливыми, навороченными украшениями вдоль карнизов, с необычными фигурными воротами и высоким каменным забором. Кругом много незнакомого, но и узнаваемого в деталях. Вот голубятня соседнего дома. Вроде она, а вроде и нет? На крыше - вороны. Возможно, среди них те, что жили на бабушкином сарае? Для ворон двадцать пять лет - не годы!

- Столько лет прошло, как я не был здесь, - вздохнул Мифодий. - Работа за рубежом, бесконечные поездки, командировки, просиживание за письменным столом - безвозвратно поглотили годы жизни. Сестра Аннушка с мужем военным, с детьми, тоже кочует, наконец, осели в не очень дальнем городе. В последнем письме договорились встретиться в бабушкином доме.

Машина с главной деревенской улицы круто свернула в отдаленный проулок. За полуразвалившимся забором, среди густо заросшего яблоневыми дичками сада, стоял старый дом. Странное непонятное доселе чувство овладело Мифодием еще при въезде на полузнакомую улицу. А сейчас, при виде дома, сердце стало то замирать, то так колотиться, что пришлось остановить машину. Руки соскользнули с руля и повисли, словно плети. Слабая истома наполнила тело, было ощущение, что в него вошло туманное облако.

- Вот он - родительский дом, где прожиты незабываемые счастливые, беззаботные годы в окружении любящих тебя людей. Сейчас, - подумал Мифодий, - выйдет на крыльцо бабушка и станет журить, что долго не приезжал, а маленькая сестренка примется обнимать, целовать в щеку и говорить, говорить сразу много и обо всем. Но вместо невозможного возвращения в прошлое, словно из-под земли, выросла фигура крупной старухи в мужском пиджаке, подпоясанном цветным женским платком.

- Пожалуйте! Кажись, братенец? - громогласно высказалась обладательница мужского пиджака, судя по сильному голосу, еще не дряхлая женщина.