Две жизни в одной. Книга 3

 Приезду сестры Мифодий очень обрадовался. Специально для гостей было отведено большое помещение. В красиво оборудованной спальне с роскошными кроватями для взрослых находилась дверь, через которую можно было пройти в комнату для детей. Гости подъехали к замку на большой черного цвета иномарке. Муж Анны мистер Парк, крупный, мускулистый шотландец, в основном говоривший на своем языке, с легкостью опытного атлета-тяжеловеса внес дорожные чемоданы в дом. Жесткий, пронзительный, оценивающий взгляд делового человека, широкий саксонский подбородок выражали сущность нового родственника. Анна, когда-то очень маленькая, хрупкая девочка, теперь взрослая, немного округленно-женственная, по характеру была прежней - такой же милой, мягкой, внимательной.

А дети? Что дети? Дети как дети. Мальчик Джонни - быстрый, энергичный, смекалистый и озорной, сразу помчался осматривать сад. Девочка - Катеринка, как сообщила сама Катя, получила такое имя потому, что его носила ее бабушка по материнской линии и русская императрица Екатерина Вторая. Этим именем она очень гордилась. Катя не выглядела чрезмерной задавакой, но не была совсем простой девочкой. В ней как бы перемешался твердый характер отца и мягкий матери. Мистер Парк, ознакомившись с гостиной, с библиотекой и спальней, весьма коротко высказался:

- Дом хороший! Богатый! Много стоит.

Анне больше хотелось не осматривать новое помещение, а побывать в старом бабушкином. Она ничему не удивлялась, считая, что брат своим трудом смог стать хозяином такого огромного дома-дворца. Ее впоследствии так же мало удивляло, что кто-то за ними убирает.

- Все, как в лучших гостиницах Европы! Воспитанные у тебя горничные и прислуга. На глаза никогда не попадаются. И все аккуратно, - высказалась Анна, оценивая работу помощников по обслуживанию дома.

Жизнь шла своим чередом. Дети играли в саду, садились верхом на мраморных львов, восседали на тиграх и собаках. Джонни даже как-то губной маминой помадой подкрасил губы одной из мраморных женских статуй. А на кудрявые волосы мраморного атлета водрузил свою импортную двуколку, за что неизвестно от кого получил шлепок по мягкой части тела.

- Это ты дерешься? - спросил Джонни у Катеринки. Но ее поблизости не было.

- Это я! - ответил ему мраморный мужчина - Надо уметь себя вести в гостях!

- Фу ты, шуты! - фыркнул Джонни, со смехом убегая к бассейну. - Сейчас спрошу у льва. Может быть, и он что-нибудь скажет.

- Скажу! - неожиданно прорычало белоснежное чудовище. - Я тебе не пони! И не трогай мою гриву!

- Не дом, а заколдованный замок! - вечером сказал Джонни сестре. - А с тобой какие-то непонятности здесь случаются?

- Случаются! - призналась Катеринка. - Я думала, что это мне кажется. Вдруг решат, что я фантазирую. А, может быть, я сплю?

- Рассказывай! - почти приказал Джонни. - Сверимся и решим, что делать.

Маме пока говорить не будем и папе - мистеру Парку, а то он такое устроит!

Договорились? Рассказывай!

- Меня удивляют слуги, - начала свое повествование Катеринка. - Я их не вижу, а они здесь. Вот смотри. Колыхнулась портьера - и мои тапочки уже стоят у кровати.

- Ну и что? Подумаешь, тапочки! Меня вчера в ванной комнате мочалкой так отполировали! А за что? Я стал вокруг себя из ручного душа все обливать, потом вылезла из слива узкая, гладкая, длинная и улыбающаяся глазастая голова и представилась:

- Гидра Верлоха.

- Верлоха! Ха-ха! А меня чуть не укусила каменная собака только за то, что я ей между ушей положила букетик цветов. А еще... - но договорить Катя не успела, так как вошла мама и сказала:

- Хватит рассказывать небылицы и пора прекращать болтовню! Ночь на дворе. Спать. Завтра поговорите. И без возражений! Спать, спать!

- Попробуй тут усни, если вокруг тебя мраморные твари, - проворчал Джонни, - а в ванной черти узкоголовые мочалками дерутся.

Но сон вдруг сморил ребят, и они, словно по чей-то команде, мгновенно уснули. Анна, чуть постояв у двери, вошла в свою спальню и от неожиданности замерла. На кровати, выпучив глаза, сидел ее могучий уверенный в себе шотландец. Он что-то громко выкрикивал на своем языке и так часто, что многих выражений она не понимала. Ведь у каждой народности есть свой, не то чтобы запрещенный, но нежелательный сленг, свой лексикон ругательных слов. Потом Парк стал грозить кому-то кулаком, потом, выставив широкую мускулистую грудь, бить в нее этими же кулачищами. И вдруг, окончательно рассвирепев, бросился на невидимого обидчика. Что было бы, не появись Анна? Она как бы своим присутствием остановила действие.

- Ой! - вскрикнул Парк и, как подкошенный, упал на подушку ногами.

- Что с тобой? - взволнованная и обеспокоенная непонятным поведением мужа, спросила Анна.

Но он уже спал, издавая мощный храп. Не смея его беспокоить, не имея при этом силы перевернуть супруга так, как положено лежать на кровати, Анна ушла в ванную комнату. Когда она минуты через три вернулась, Парк лежал, как и подобает, положив голову на подушку. Кровать была аккуратно заправлена: ни измятых простыней, ни скрученных одеял.