Двенадцать

В кабинет к Акбару Макс зашел ровно в шестнадцать пятьдесят девять. Чиновник был удивлен, вначале вроде приятно, а затем и не очень, когда увидел в руках у вошедшего три экземпляра съемочного сценария.

— Я это все рассмотрю. Через пару дней секретарь сообщит, достаточно ли этого для разрешения вашей группе въехать в Индию вместе с аппаратурой, — медвяным голосом сказал он. — Если все получится, то вам назначат на фильм наблюдателя.

Облегченно вздохнув, Макс заспешил в отель собрать пожитки. Надо было лететь в Пакистан. В Лахоре тоже планировались съемки.

Действовать приходилось в темпе. Ему завтра же предстояло вернуться в Дели, так что на Пакистан вместо двух установочных дней теперь отводился один.

Несмотря на гонку, в полете можно было более-менее отдышаться. Макс уютно устроился в кресле и размышлял о том, как все же прозорливо распорядилась судьба, сведя его с Марией или с тем же Ицыком. Хотя, несмотря на сердечную привязанность, повторная встреча с ними ему вряд ли светит. В самом деле забавно! Работая над фильмом под названием «В поисках древних тайн», в своем невероятном путешествии он словно заново открывал себя самого. Было абсолютно непостижимо, что ждет его за поворотом, но сама мысль об этом разом интриговала и подбадривала. Те возможности, что шаг за шагом приоткрывало будущее, приводили Макса в живой, радостный трепет.

Что-то там впереди?

Глава 10 Хранитель

Июль 1973 года

Быстро сориентировавшись, что именно снимать в Лахоре, остаток дня Макс просто вбирал в себя этот экзотичный город, где осликов и рикш на дорогах было, пожалуй, больше, чем машин с автобусами.

Тем не менее он стремился как можно быстрее вернуться в Дели, отследить, принят ли сценарий и нет ли проблем на въезде для группы и оборудования. Так что в Индию Макс вылетел первым возможным рейсом, расположился у себя в гостинице и стал ждать информацию.

На следующий день он, к несказанной радости, получил от Акбара известие, что комиссия сценарием удовлетворена. На период съемок к группе будет приставлен официальный наблюдатель, чтобы не нарушались местные законы. Также он узнал, что запрещено снимать мосты, вокзалы и нищету. В противном случае весь материал будет конфискован, а съемочная группа — выслана из страны.

Для съемок в одном из предполагаемых мест — Национальном музее Индии в Нью-Дели — требовалось разрешение непосредственно директора этого учреждения. Раджаб Акбар требовал представить эту официальную бумагу завтра же.

— Насколько мне известно, снимать в своем музее он не позволял еще никому, — многозначительно сказал чиновник. — Так что есть у меня сомнения, что вам удастся получить это согласие.

Некая вкрадчивость в его голосе намекала на то, что подход к музейному директору найти все же можно, разумеется, при правильных обстоятельствах.

Уже с первых шагов на киносъемочной стезе Макс уяснил, что деньги воистину способны говорить и открывать двери. Тем не менее он не любил злоупотреблять этим способом и предпочитал добиваться своего без подмазки. До сих пор за счет находчивости и обаяния Максу уже не раз доводилось выигрывать даже в подчас непростых ситуациях.

В общем, была не была.

Собрав волю в кулак, он устремился в музей. Объяснение с охранниками на входе увенчалось тем, что Макса мимо уличных попрошаек и зазывал провели в служебный вход, как и надлежало представителям официальных делегаций.

Огромное пространство музея являло взору двадцать с лишним веков цивилизации великого субконтинента, имя которому Индия. Каждому периоду времени отводилась определенная экспозиционная площадь. Ее смотрителю присваивалось почетное звание хранителя. Забавно! Один-единственный человек надзирал за целым столетием истории и цивилизации. Куда бы ты ни шел, везде тебе сопутствовало неисчислимое наследие веков.

Сев наконец просителем в приемной, Макс не без напряжения прикидывал, как ему построить разговор с директором о разрешении съемок.

— Вас просят, — сказала ему улыбчивая секретарша в сари.

Через минуту он уже сидел перед высоким, внушительного вида мужчиной под шестьдесят, седобородым и в роговых очках. В. С. Найпул был здесь директором уж больше двадцати лет. Из разговора с ним явствовало, что он до сих пор не утратил природного любопытства, благодаря которому получил энциклопедические знания и важный пост. Глаза его источали задумчивую мудрость.

— Наша политика не допускает в музее никаких съемок, — непринужденно сказал он. — Многие экспонаты здесь требуют крайне бережного обращения. Их нельзя без необходимости перемещать. Иначе можно повредить так, что потом не восстановишь. Напротив, древности надо беречь как зеницу ока для науки и народа. Так зачем, спрашивается, их снимать, в том числе и вам?

Макс, тщательно взвешивая слова, заговорил.