Двенадцать

Жизнь наладилась, и всякие там имена перестали донимать и беспокоить. Мария, Ицык, Б. Н., Йоко… не привиделись ли они во сне?

Если бы еще не Бегущий Медведь — вот имечко-то! — то все можно было бы списать на расплывчатость сознания после того укола, едва не ставшего роковым.

Но порой они все так же, одно за другим, всплывали в памяти, не давая покоя и избавления. И объяснения, кстати, тоже… Кто же этот Бегущий Медведь, а?

Как ни нелепо это звучит, но объяснение надо было найти.

Раз в несколько месяцев, как правило через родителей, он получал известие о том, что Луис в очередной раз куда-нибудь вляпался и угодил на месяц в психдиспансер.

Как оно складывалось, было понятно. Во время отсидки брат принимал медикаменты, а по выходе сразу переставал. Как-то раз после очередного залета, когда состояние Луиса более-менее стабилизировалось, он всплыл в Калифорнии. Такой же потный, грязный, обрюзгший, со всегдашней околесицей, но все же как-никак брат. Макс поселил его в престижном «Мэриотте», чтобы Луис помылся и отоспался в нормальных условиях.

Назавтра, за обедом в ресторане отеля, Макс предложил, чтобы он задержался здесь еще на ночку.

— Да ну, такая обдираловка! — запротестовал Луис. — Духа моего тут не будет. Я вон лучше в машине на стоянке заночую, и деньги целее будут.

— Но это же мои деньги, — удрученно заметил Макс. — Я их охотно за тебя отдаю.

— Да ну тебя! — отмахнулся Луис. — Я же сказал, не надо мне твоих денег. Я и в машине перебьюсь.

На этом они расстались, договорившись назавтра встретиться.

Утром Макс заехал на парковку «Мэриотта», но брата там не оказалось. Не было его и в номере. Впрочем, к обеду он объявился.

На вопрос, где ночевал, Луис ответил:

— Я тут по дороге дешевый мотель заприметил, там припарковался и заночевал. В «Мэриотте» же цены просто заоблачные!

— Но парковка-то здесь все равно бесплатная, — пожал плечами Макс. — Так что какая разница.

— Знаешь что, — с противной язвительностью в голосе сказал Луис. — Если ты в деньгах не смыслишь, то сиди и помалкивай! Я тебе на «Мэриотте» сэкономил? Сэкономил. Так что теперь ешь, не стесняйся. Угощаю на сбереженные.

Макс пропустил колкость мимо ушей, и обед прошел относительно спокойно.

Несмотря на годы мучительства в детстве, брата Макс жалел. За обедом у него, похоже, созрело решение, как помочь Луису. Он предложил, чтобы тот лечился у психиатра. Договорились на том, что Макс станет платить за лечение и ежемесячно начислять определенную сумму, дополнительно к помощи родителей. Но все это по факту еженедельного подтверждения лечащего врача, что Луис принимает нужные лекарства.

Братец согласился и начал курс лечения. Одновременно он стал заядлым игроком на тотализаторе и не вылезал в Дель-Мар с ипподрома. Играл Луис жадно, и при этом ему везло настолько, что доплата Макса была ему, в сущности, и не нужна.

Через пару месяцев он перестал ходить к психиатру и бросил принимать лекарства. Как многие в родне, Луис любил поесть, а лекарства, по его словам, угнетали пищеварение и притупляли вкус пищи. «Хожу как вареный, никакого интереса к жизни», — чем не оправдание.

Макс предупредил, что если брат не возобновит лечение, то денежные поступления прекратятся. Однако при нынешнем доходе со скачек Луиса такой угрозой нельзя было запугать.

Более того, в ответ брат разродился длинным письмом, в котором упрекал Макса в незаконной деятельности и грозил донести на него в налоговую и ФБР.

Вскоре он и вовсе исчез, и след его затерялся. Из каких-то источников Макс потом узнал, что Луис вроде как окончательно перешел на кочевой образ жизни, обитал в машине, лето проводил в Мичигане, зиму — в Теннесси и Флориде. Номер в мотеле он снимал лишь иногда, когда без душа и постели было уже не обойтись, а так жил себе в автомобиле, где в кемпинге, где у мотеля, а где и при ипподроме, на котором можно поиграть.

_____

Вскоре после тех событий Макс получил известие о том, что у матери обнаружен рак. Опухоль мозга находилась слева, как раз в том месте, где Джейн ударилась во время аварии.

Около двух лет длилась радио- и химиотерапия. А потом, когда Джейн была уже не в силах говорить и двигаться, в руки Макса, приехавшего в Гринвич проститься, из ее немых ладоней выскользнула коротенькая записка: «Я готова войти в сияние».

Через два дня ее не стало.

Макс помог отцу организовать похороны и панихиду. Луиса туда и не звали. Герберт признался: мать втайне полагала, что болезнь у нее вызвали именно неотступные переживания о поведении Луиса.

Собственно, ни отец, ни брат позвать его на похороны и не могли, даже если бы и хотели. Кто ж его отыщет.

Глава 16 Грэйс

1979–1984 годы

В то время как кинокарьера Макса неслась по американским горкам, его личная жизнь складывалась тоже весьма неспокойно и малопредсказуемо.