Двенадцать

Назавтра он отправился на встречу с Мануэлем. У этого восьмидесятитрехлетнего человека энергии было ничуть не меньше, чем у молодого. У себя на делянке он по-прежнему взращивал несколько шоколадных деревьев и ежедневно пешком, как в свое время отцы и деды, проделывал путь до Исапы и обратно, где открывал и закрывал ворота на заповедный стадион со священными статуями и прочими артефактами, привлекающими туристов.

От них Мануэль получал на чай кое-какую мелочь, хотя в целом должность смотрителя не оплачивалась, а была лишь данью почитания предков. Там, в Исапе, но нигде больше, он возносил молитвы древним божествам майя. По жизни этот человек считал себя католиком и, по его словам, не усматривал противоречия в служении древним богам и Христу одновременно.

Поскольку английским Мануэль владел сугубо условно, разговаривали они на испанском. Макс поведал о причине своего визита и о намерении к одиннадцатому августа вернуться в составе Двенадцати для особого ритуала.

— Хорошо, — сказал в ответ Мануэль. — Я все сделаю как надо. Это будет очень важная встреча.

Объяснил он и то, что одиннадцатое августа — день в году особенный, священный. Он знаменует начало заключительных ста тридцати дней энергии любви, которые истекут двадцать первого декабря двенадцатого года, одновременно со всем календарем. Это не просто рядовое окончание, а исход всего летоисчисления, охватывающего двадцать шесть тысяч лет.

Общая картина складывалась все яснее.

В ходе экскурсии с Мануэлем по древнему святилищу Макс узнал и о недавнем открытии археологов. Оказывается, несколько тысяч лет назад Исапа была процветающим городом с населением в десяток тысяч человек. Найденные артефакты свидетельствовали, что именно в этом месте был рожден календарь так называемого долгого счета, получивший распространение вначале по близлежащим городам, а в итоге и по всей Центральной, Южной и Северной Америке.

Мануэль объяснил завороженно внемлющему Максу, что ритуальные игры в мяч на этом самом стадионе целиком были связаны с календарем. По верованиям майя, в поворотный день двадцать первого декабря у всего человечества произойдет сдвиг сознания, если, конечно, людям удастся пережить этот конец времен.

Все эти поистине глобальные вещи Мануэль излагал ровно, не повышая голоса, словно каким-нибудь туристам, одному или кучке. Максу вдруг открылась та связь, которой он не смог заметить, находясь недавно в Индии. Его внутреннему взору предстала цепочка чисел, то и дело встречавшаяся в тетради Б. Н. Махара: 21122012. Это, наверное, оттого, что он американец и привык писать даты не совсем так. Везде в мире эти цифры отражают конкретный день. Двадцать первое декабря две тысячи двенадцатого года.

Значит, никакое это не совпадение.

По определенным причинам встреча должна произойти одиннадцатого августа. Тогда и начнется отсчет, который завершится в декабре. При этом должны присутствовать все Двенадцать.

Макс непроизвольно оглядел святилище с фигурами статуй. Уж не это ли и есть место сбора? Прямо тут, на стадионе? Но ведь здесь никак не отгородиться от вездесущих туристов. Да и неизвестно еще, сколько времени продлится сама встреча. Нет никакого сомнения в том, что ее участникам ни в коем случае нельзя лезть на глаза.

Он оглядел панораму гор, где на востоке возвышался вулкан Такана, а рядом — еще более высокий Тахумулько. Сам собой напрашивался вопрос, а нельзя ли местом встречи сделать подножие одной из этих вершин.

— Разумеется, можно, — с улыбкой ответил Мануэль. — Следуй за мной. Тут есть одна пещера, где наши предки вершили священные таинства. Суть ритуала и даже его назначение до наших дней не дошли, но сам стадион расположен так, что с него видно, как в самый пик зимнего солнцестояния солнечный луч озаряет вершину вулкана Тахумулько.

Минут через двадцать езды в джипе и полчаса ходьбы они добрались до ровной площадки на склоне возвышенности. Неподалеку находилась пещера, из которой открывался вид не только на стадион с древними статуями, но и на гладь Тихого океана, на западе уходящую за горизонт.

— Лучшего и представить себе нельзя! — воскликнул Макс, захваченный этим видом, но тут же спохватился: — А не может ли так статься, что кто-нибудь случайно будет проходить и проявит интерес, когда мы здесь соберемся в августе?

— Не тревожься, — знающе успокоил Мануэль. — Я встану внизу у тропы и никого сюда не пропущу. Да там вверху и не живет никто, так что лезть к вам некому.

Макс думал было отблагодарить старика за потраченные силы и время, но тот лишь с улыбкой покачал головой.

— Достаточно с меня и того, что я увижу моего Хуана. Кроме того, я сердцем чувствую, что ваш обряд служит и моему делу. Мы оба в услужении у своей судьбы, а брать деньги за благодарное служение и любовь к Создателю — да где ж такое видано.

Улыбнулся и Макс.