Двенадцать

Я была настроена очень решительно. За всю жизнь во мне насобиралось столько нереализованной нежности, а в последние дни в этих залежах ещё и начались взрывоопасные реакции… Я готова была бросить работу, забыть о карьере, сесть и доставлять удовольствие ему. И себе. Любить его. Ласкать его. Гладить его. Уважать его. Слушать его. Растопить лёд в нём и повсеместно вокруг него, включая льды Северного и Южного полюсов. Как мне хотелось любви, покоя и нормальной, тихой жизни! И ответной нежности с любовью!

— Хороший мой! Бедненький! — я вытирала его голову, вертела его всего в руках, как ребёнка. Он не сопротивлялся. Молчал. — Сейчас я тебя согрею, обниму, и ты мне всё расскажешь. И мы вместе подумаем, к каким врачам обращаться, где доставать лекарства… Я буду носить тебе передачи. Буду массировать тебя, блюда разные диетические готовить, хочешь? Мы пошлём на фиг все эти работы, всех этих маньяков, правда? Пускай милиционеры с Рушником делают интервью и ловят убийц. Мы уедем, да? Куда-нибудь в санаторий.

— Не сюсюкай со мной… — он взял из моих рук полотенце, повесил, провёл рукой по мокрым волосам и стал прежним Лёвой. Ему понадобились три минуты, чтобы слиться с окружающей средой — тупой, жёсткой, убивающей… самые светлые чувства… Я мрачно поплелась вслед за ним на кухню.

По телевизору уже показывали кино. Боевик, ясное дело. В главных ролях Никита Сиракузов и Йоко Иванова. Льётся клюквенная кровь, таращатся пистолеты. Новое кино, натужная добыча адреналина. Станиславский бы умер, не дожидаясь кульминации. Господи, зачем они это всё снимают и потом смотрят? Я выключила телевизор.

— Ты обиделась? — Лёва обернулся на пороге своего кабинета.

— Нет. Я привыкаю.

— У меня сложный характер.

— Отвратительный у тебя характер. Ужасный. Но если бы только я была уверена в том, что тебе нужна, я бы тебя перевоспитала.

Он вдруг улыбнулся. Посмотрел краем глаза на свой фетиш — стол с бумагами и ноутбуком. Сначала посмотрел, потом понял, что сможет ещё несколько минут душить в себе чувство любви к работе, и потом уже улыбнулся одними губами. И белыми зубами. Слишком какими-то белыми. Вставные они у него, что ли? Это прекрасно, когда мужчина следит за своей внешностью, но такое количество вставных зубов в его возрасте настораживает.

— Я не всегда был таким. Лет до тридцати я не пропускал ни одной вечеринки и все девушки были моими. Я дружил со всеми выдающимися людьми и курил травку… Да что там — травку… Я каждый день ночевал в новом месте, и кто только не составлял мне компанию!.. Всё закончилось в один день. Я проснулся и понял, что смертельно устал. Что я не хочу никого видеть. Что мне неинтересно жить. Чего я только не делал, чтобы восстановить этот интерес. Безрезультатно. А когда интерес утрачен, природа автоматически перестаёт тобой заниматься. Я стал терять силу, соки. Сегодня во мне не осталось ничего, я пустой внутри.

Я с сомнением посмотрела на его плотный торс. Дорогой мой! В тебе этих соков килограммов девяносто! Тебе бы лопату в руки, как говорили мои парикмахерши, и в бой! Осмысленный физический труд, традиционная работа мышцами, вот чего тебе не хватает, мой высокоразвитый друг!

— Я ещё очень силён энергетически, всё благодаря здоровому образу жизни. Но это другое… Нет главного — смысла. И желания. Хотя умирать не хочу. В этом тоже нет смысла.

— А дети — не смысл?

— Иногда я думаю, что смысл. Не знаю, скорее всего — да. А потом понимаю, что не хочу, чтобы мои дети жили в этом мире. Здесь столько несовершенства, грязи, вони, падали, крови… Разве тебе нужно это объяснять?

Мне не нужно было это объяснять.

— Тогда давай заведём кота.

— Кота? Только после моей кремации!

Когда он уснул, я позвонила Максу. Трубка ответила после пятого гудка женским голосом.

— Можно Макса?

— Макс занят.

— А когда он освободится?

— Утром!

В трубке раздались гудки. Вот мерзавка! Я набрала номер ещё раз.

— Вот что, девушка! — заорала я сразу, как только трубку сняли. — Я не знаю, чем сейчас занят Макс и какое вы имеете право решать за него, разговаривать или нет, но думаю, что никакого! Поэтому, если не хотите неприятностей, зовите Макса! Я звоню по рабочему вопросу, и никакая очередная подружка не встанет у меня на пути в таком деле, ясно? Макса!

Трубка молчала.

— Мне повторить ещё раз? Или вы хотите, чтобы я приехала?

— Да нет, пожалуй, не хотим… — ответила трубка удивлённым голосом Макса. — У нас как бы гармония, третий не нужен… Хотя… Почему бы и не поизвращаться? Приезжай.

— Макс?

— А кого ты хотела услышать?

— Тебя…

— Ну, говори… Только не очень долго… И — учти, — я никуда не поеду. Рабочее время закончилось.

— Я и не прошу… Мне нужно узнать кое-что о Лёве…

— Боже мой, почему именно сейчас?

— Именно сейчас.

— Открой энциклопедию на букву «В»… Ирка! Отстань!

В трубке зазвенел женский смех, там завозились. Макс прикрыл трубку ладонью и что-то весело заорал невидимой Ирке.

— Макс?

— Ну? — нехотя вернулся он.

— Мне больше не у кого спросить.

— Да что ты хочешь узнать, господи?

— Ну… всё. О его прошлом, его проблемах, его болезни…