Двенадцать

— Художник Софронова — очень непростой человек, — напутствовал Рушник, просачиваясь с заднего сиденья. — С вашим сложным характером я бы не рискнул ввязываться в диспут. Поговорите о чём-нибудь дамском. В конце концов, концепция нашего журнала — Лёгкое, Изящное, Дамское…

— По-вашему, дам интересуют только любовные истории, кулинария и тесты?

— Нормальных дам — да.

Метрин снова что-то жевал. Макс напряжённо молчал. Сосредоточиться на лёгком изяществе я не могла при всём желании. Хотелось попросить остановить машину и выйти. И уйти. Тоскливое бессилие залило меня с головой так, что не хотелось дышать. Затем к этому коматозу прибавились знакомые ощущения тошноты.

Мы причалили к старому дому с обвалившимися нимфами над окнами. Дом всем телом опирался на строительные леса и частично был затянут в зелёную сетку — «строительный бинт».

— Мы приехали по адресу? — тихо поинтересовался капитан Ковальчук.

— По адресу, — кивнул Рушник. — Я здесь бывал неоднократно. На третьем этаже у Галины Александровны мастерская. Дом подлежит сносу, но друзья Галины Александровны настояли, чтобы тут кое-что подремонтировали… Словом, это будет культурный центр всероссийского масштаба…

— Хорошо иметь верных друзей, — Макс сунул в зубы сигарету. — Интересно, чем она расплачивается с ними за их доброту? Может, рисует их портреты? Для всероссийской истории.

— Когда вы созванивались с Галиной Александровной? — капитан Ковальчук смотрел на окна третьего этажа. Его переодетые молодцы в это время изучали дом со всех сторон, обнюхивали углы.

— Созванивался? — Рушник прижал пальчики к вискам. — Сейчас, сейчас… Сегодня созванивался, в десять… Сорок две минуты назад… И вчера вечером созванивался. Предупредил, так сказать, всё объяснил…

— Что объяснили?

— Ну… Что приедем с журналистом… И с группой товарищей для поддержания порядка… потому что журналист буйный.

Макс похлопал по карманам.

— Дайте огня, группа товарищей… Можно, я тут покурю, пока вы пойдёте всей группой брать интервью?

— Как она разговаривала с вами утром? — Ковальчук внимательно посмотрел на одного из своих парней. Тот моргнул и поправил воротник куртки.

— Вы… Вы меня спрашиваете? — Рушник заглянул Ковальчуку в лицо.

— Вас.

— Ну… Как обычно. Резковато, но… Это человек непростой судьбы, я привык к тому, что она резка.

— Она ждёт нас?

— Я сообщил ей время, а ждёт ли… Видите ли, это сложный человек…

— Звоните сейчас.

— Опять? — Рушник огорчённо заморгал. — Ей не нравится, когда часто…

Под взглядом капитана он сник, достал мобильный, набрал номер и зашептался, выскуливая извинения, с художницей. В окне третьего этажа мелькнула тень. Или мне показалось?

По лицу слушающего Рушника было видно, что уже никто никого не ждёт и нам лучше убраться восвояси со всеми нашими грёбаными командами и телефонами.

— Но мы всё-таки зайдём! — дрогнувшим голосом заявил Рушник. — Душечка, Галочка, поймите, мы жертвы обстоятельств. Не вините нас. Мы зайдём.

Отключил мобильник, не дожидаясь ответа, и посмотрел с вызовом — даже! — на капитана.

— Иди первый, — Ковальчук кивнул на дверь парню с воротником. Он немедленно сунул руку в нагрудный карман, что-то поискал, поправил.

— Огня дайте! — Макс всё ещё стоял с сигаретой. — Жалко вам, что ли?

Парень с воротником, не меняя направления тела и мысли, вынул руку из недр куртки и протянул Максу зажигалку. Дал прикурить, потом ещё пару минут слушал в сторонке указания Ковальчука. Лицо у парня было сосредоточенно-пустое, нижняя губа выпячена, и он постоянно щёлкал зажигалкой. Наконец, двинулся к двери, посвёркивая огоньком.

— Нервничает, — радостно констатировал Макс. — Все нервничают. Успокоились бы уже давно, махнули рукой на это интервью, выгнали бы тебя в домохозяйки… И всё снова наладилось бы… Так нет — великие цели, задачи, тщеславие. А кто придумал эту траханую рубрику? Сами же и придумали, а теперь: мы не можем отказаться, мы обязаны… Ненавижу вас всех.

Капитан Ковальчук внимательно смотрел на дверь, как будто ждал, что сейчас раздадутся выстрелы и на ступеньки вывалится окровавленное тело парня в куртке.

— Что за жизнь вы себе выбрали, о люди! Никому из вас сейчас не хочется ползти в мастерскую к этой полоумной бабе! А ей не хочется видеть нас! Но все шпарят по программе… Капитан, вам же сейчас не топтаться здесь хочется. Вы по пиву тоскуете и по креслу перед телеком… Сидели бы себе, чесали пятки… Зачем вам всё это надо?

Рушник с испугом посматривал на разошедшегося Макса. Я тихо ожидала, когда его арестуют. Хотя он был тысячу раз прав. Тем более. За правоту в нашей стране милиция тоже арестовывает.

— Ты им скажи, Натали, скажи! — Макс развернул меня к себе и засверкал чёрными глазами. — Скажи им, что сейчас будет!

Я вдруг с ужасом поняла, что Макс курит не сигарету. Какой-то больно не сигаретный запах был у этой штуки, как-то слишком блестели Максовы глаза.

— Ты, ненормальный, — я схватила его за локоть и оттащила в сторону. — Что ты куришь?

— «Траву». Хочешь? — Макс нежно улыбнулся. — Только сначала объясни им, что ничего хорошего в ближайшее время не произойдёт. Так ведь?